Двенадцать месяцев. От февраля до февраля. Том 1
Шрифт:
Буквально чуть ли не на следующий вечер мы услышали первую серенаду, которую наш сожитель, сверчок, исполнять начал, но это был не тот экземпляр, которого я Виталию приносил, а другой, с нами пока незнакомый. Тот, о котором я говорил, погиб смертью храбрых в неравной битве, как и многие его сородичи. С того времени бывали вечера, когда стоило мне только домой вернуться, как приходилось по всей квартире гоняться за этими музыкантами, безжалостно отрывая плинтуса и, если успевал, прибивая музицирующего сверчка на месте. Погибло их от моей руки множество, даже подсчитать невозможно, но место погибшего героя тут же занимали другие.
В литературе было описано – какими-то, по-видимому, не вполне компетентными людьми, – что сверчки мужеского пола не терпят конкурентов. Они якобы воюют друг с другом совершенно бескомпромиссно,
Ужас как быстро размножались эти сверчки. В описываемое мной время у них первый этап развития начинался. Они только из своих яиц повылуплялись. На этом этапе борьба с ними самая увлекательная. Поэтому я со стула встал, опять включил свет и снова много подавил сверчачьей мелюзги, пока она металась по кухне, пытаясь укрыться от яркого света.
Глава пятая
5 ноября 1973 года
Сверчки сверчками, мы уже даже смириться успели, что они вместе с нами в одной квартире живут, но надо же и делом заниматься. Я ведь на кухню не из-за сверчков ни свет ни заря припёрся. Кухня – это мой рабочий кабинет. То место, где я в спокойной обстановке работать могу. Я на ней научные статьи пишу, но самое главное, только там я имею возможность с заявками на изобретения чужих авторов разбираться.
Я уже упоминал, что работал в то время внештатным экспертом в институте патентной экспертизы. Так вот эта моя деятельность спасала нас с супругой от голода в первые годы совместной жизни. Начали мы её, конечно, вместе с родителями жены, но бюджет с самого начала выбрали раздельный, поэтому все денежки были врозь. Их и в то время хронически не хватало, а когда нас отселили в эту тмутаракань, совсем плохо стало. Спасибо моей маме. Была у неё одна подруга ещё с институтской скамьи. Должность она занимала немалую, была председателем ВОИР, что в переводе на общечеловеческий язык означает «Всесоюзное общество изобретателей и рационализаторов». Организация эта, хоть и была на бумаге общественной, значение имела большое, а её председатель считался фактически министром без портфеля, хотя в то время существовал и Государственный комитет по делам изобретений и открытий, председатель которого является действительным министром, членом Совета Министров СССР. Вот какую путаницу «изобрели», чтобы наилучшим образом руководить изобретателями, коих в стране несчётное количество. Мамина подруга и способствовала тому, что я оказался «внештатником» во ВНИИГПЭ. Такую аббревиатуру носил институт патентной экспертизы. Внештатный эксперт отличался от работавшего в штате тем, что не должен был с утра до вечера штаны на рабочем месте в здании института просиживать, да и жёсткого плана по количеству рассмотренных заявок у него не было.
Это же преимущества, скажете вы – и будете совершенно правы. Но раз имеются преимущества, то должны быть и недостатки. Так вот основным недостатком было то, что деньги за выполненную работу внештатники получали только после полного рассмотрения и закрытия делопроизводства по заявке, а на это иногда до года и более уходило. Таким образом, наступил момент, когда я уже десятка два заявок рассмотрел, вынес решение либо о признании предложенного технического решения изобретением, либо об отказе в выдаче авторского
Я почему про заявки и патентный институт разговор завёл. Я ведь целый месяц из-за плавания по Средиземномуморю на кухне появляться не буду – значит, надо все хвосты с заявками подчистить, негоже подводить свою руководительницу, которая штатным экспертом является и на кого все шишки за мои проколы валиться начнут. Пришлось рукава засучить да всё-всё, что ещё вчера на потом откладывал, доделать. «Потом»-то теперь о-го-го когда будет, все сроки пройдут, а там они очень строго контролируются и за их нарушение рублём бьют, и штрафуют, и депремируют тоже, причём не меня, а ту экспертшу бедную, которая моим куратором является и которая все мои решения своей подписью скрепляет.
Заявок десять мне закончить надо было, где-то отказ сформулировать, да так, чтобы изобретатели с ним согласились. Это самое сложное, такие слова надо подобрать и такие доводы привести, чтобы авторы поняли: рыпаться дальше смысла нет, только время и силы свои творческие попусту растратишь. Хорошо, я как-то пару дней в научно-технической библиотеке на Кузнецком проторчал. Все ссылки нашёл, есть что этим горе-изобретателям противопоставить. По паре заявок надо запросы написать. И опять же следует такие вопросы придумать да так грамотно их изложить, чтобы авторам легче было свои мысли домыслить и любому простому смертному ясно стало, в чём соль их задумки. Ну а по остальным заявкам надо решение о выдаче авторского свидетельства написать. Работа эта не тяжёлая, за нас все шаблоны умными людьми придуманы, но писанины там много, иногда по часу с лишним на оформление одной заявки уходит. В общем, работы у меня тут на несколько часов, ну а коли я выспался, то что тянуть. Уселся я за стол, заявки веером разложил, достал ту, с которой возни меньше всего, и за работу принялся.
Вот сидел я так да в окно на крышу пристроенного магазина иногда взгляд бросал. Количество заявок на столе потихоньку уменьшалось, а вот на табуретке рядом, куда я готовые работы складывал, росло. Но время не текло даже, а стремительно мчалось, поэтому, когда я на часы, на стене напротив висевшие, глаза поднимал, меня всяческие мысли начинали мучать. Ведь завтра, то бишь уже сегодня, последний день, когда я смогу в патентный институт смотаться, всё это в машбюро отнести да свою наставницу слёзно попросить потом всё считать, подписать да руководству отдать. Взамен, конечно, наобещать придётся, что я у неё ещё несколько непотребных заявок возьму – в порядке пусть и не совсем бескорыстной помощи: деньги-то мне за это когда-никогда, но заплатят, однако ей от этого значительно легче жить станет. Но вдруг я не успею всё доделать, что тогда? Отбрасывал я эту поганую мыслишку, делал пару глубоких вдохов и за новую заявку принимался.
Шесть часов я встретил, когда недремлющий будильник нас с постели решил поднять. Пора было за детским питанием отправляться. В моё отсутствие к нам тёща временно переселиться пообещала, так что жене придётся на молочную кухню ездить. Но сегодня же я ещё дома, поэтому переложил на подоконник две последние недоделанные заявки, одна из которых у меня что-то не очень шла, надел туфли, куртку непромокаемую – дождя вроде нет, но небо хмурится, так что лучше перестраховаться – да на автобусную остановку отправился. Кухня молочная теперь в семь утра открывается – пошли навстречу работающим родителям, на час раньше это учреждение начинает детское питание отпускать. Опаздывать туда не рекомендуется, так как самые вкусные смеси закончиться могут. Вот я и поспешил. Заодно, пока ездить туда-сюда буду, может, что умное в голову придёт, а то, сидя за столом, ничего выродить не удаётся.
Обернулся я на редкость быстро. Приехал прямо к открытию, народа в очереди оказалось немного, а дальше повезло: оба автобуса, на которых я с пересадкой добирался, подъезжали к остановке сразу же, как я там оказывался. Вбежал домой – и сразу же к кухонному подоконнику, где меня дожидалась недоделанная работа. Правильно я предположил. Пока перебегал от одной автобусной остановки к другой, в голове как щёлкнуло: вот оно, то решение, до которого я никак не мог додуматься.
– Ты есть-то собираешься? – услышал я голос жены.