Двенадцать несогласных
Шрифт:
С самого утра у них на мосту стоял шпион, и Машин друг Илья теперь звонил ему:
– Ну? Как там? Никого нет? Отлично! Уходи оттуда!
Казалось, теперь больше всего на свете Маша боялась не высоты, не прыгнуть с моста, не удариться с двадцатиметровой высоты об воду и даже не умереть, а провалиться, не суметь совершить задуманный прыжок. Она боялась, что на мосту их будет ждать автобус ОМОНа, что омоновцы перекроют улицу, прижмут к обочине автомобиль ее брата, выволокут их всех наружу вместе с альпинистским снаряжением, положат лицом в асфальт, заломают руки, защелкнут наручники и улыбнутся Машиной неуклюжести
С того самого дня, когда Илья этот прыжок с моста придумал, они прикладывали максимум усилий, чтобы не выдать свои намерения. С самого первого телефонного звонка. Когда отменили губернаторские выборы, когда послушные Кремлю депутаты внесли поправки в закон о выборах и в парламент стало можно выбирать только по партийным спискам, когда проходной барьер для партий задрали до невероятных для оппозиции семи процентов, Илья позвонил и сказал:
– Кажется, я знаю, что надо делать.
Они встретились на Старой площади, спустились вниз по Варварке, вышли на набережную по Васильевскому спуску, и когда Большой Каменный мост предстал им во всей красе, Илья сказал:
– Видишь мост? Мы с него спрыгнем!
– Вау! – сказала Маша, потому что это действительно была блестящая идея.
Потом еще целый месяц они ходили в альпинистский кружок Московского государственного университета и тренировались. Крепили страховочные веревки, карабкались на вышку по ступеням, узеньким, ибо вышка – это вам не парадный подъезд, и обледенелым, поскольку был уже октябрь. Маше было страшно, хоть и со страховочной веревкой, но все же шагнуть вниз почти в пустоту. Но еще страшнее было не шагнуть, раз уж Илья только что у нее на глазах шагнул.
Весь этот месяц они не разговаривали по телефону ни о мостах, ни о веревках, ни о плакатах, ни о выборах, ни о файерах, ни о краске. О предстоящем прыжке они известили минимальное число самых лучших друзей и только в последний момент: им все же нужен был человек, который привезет их на мост на машине, человек, который будет дежурить на мосту и смотреть, не поджидает ли их засада, и еще человек, который соберет и приведет журналистов, ибо без журналистов не было бы никакого смысла прыгать с моста.
На мосту действительно никого не было. Посредине, в самом что ни на есть неположенном месте Машин брат Петр остановил машину, пассажиры его вышли, а он немедленно уехал, чтобы запарковать машину где-нибудь, где можно, и вернуться. Альпинист-инструктор быстро стал крепить на перилах моста страховочные веревки, а Маша с Ильей стали надевать на себя альпинистское снаряжение и оранжевые строительные каски. От касок не было бы никакого толку, если бы молодым людям пришлось свалиться в воду, но смысл касок был в том, чтобы случайному милиционеру, окажись он на мосту, сказать, что мы, дескать, промышленные альпинисты, занимаемся, дескать, ремонтом моста, а разрешение на высотные работы с минуты на минуту подвезет бригадир. Не без удовлетворения Маша отметила, что ни одного милиционера вокруг нет, зато по набережной от гостиницы «Балчуг» идет толпа журналистов во главе с тем человеком, которому поручены были связи с общественностью.
Клацнули карабины на поясах. Илья взял в руку тонкий, но прочный шнур, за который следовало тащить, чтобы развернуть плакат, спрятанный у Маши за пазухой. Они разошлись по мосту на ширину плаката, перелезли через
Было высоко. Черт, было очень высоко. Далеко внизу, в серой воде Москвы-реки плыли какие-то бревна, и Маша подумала, что совсем плохо будет, если упадешь не в воду а на бревно. Тем временем Илья шагнул с парапета вниз, покачался на своей веревке и стал быстро, но плавно спускаться к воде. Шнур, связывавший их, натянулся, плакат пополз из-за Машиной пазухи, и если Маша не хотела порвать плакат, следовало шагать и ей вниз с парапета. И она шагнула и тоже стала спускаться. В этот момент она испытала чувство облегчения и радость победы, потому что теперь никто не сможет ее, Машу Гайдар, лидера молодежного движения «Да», и ее друга Илью Яшина, лидера молодежного крыла партии «Яблоко», удержать от того, чтобы зависнуть у самого Кремля между сводом Каменного моста и водою и растянуть плакат «Верните народу выборы, гады!»
Выбрав всю длину своей веревки, повиснув в десяти метрах над водой, Илья потянул шнур. Он тянул медленно, опасаясь порвать плакат. Слова лозунга выползали у Маши из-за пазухи по одному. Верните… (потому что мы не требуем ничего нового или небывалого, мы требуем то, что у нас уже было и отобрано, то, что принадлежит нам по праву) народу… (не нам только, молодым интеллектуалам из хороших семей, – народу) выборы… (потому что народу нужны выборы, свобода, право решать свою судьбу) гады (потому что вы гады, если отобрали у народа природой данное ему право выбора).
Через минуту желтый плакат был растянут. Маша с удовольствием отметила, как засверкали внизу на набережной фотографические вспышки. Илья зажег файер и закричал что есть мочи: «Россия без Путина! Долой власть чекистов!» И тут Маша вспомнила, что тоже должна была зажечь файер, но в суматохе забыла его у брата в машине на заднем сиденье.
Зато внизу на набережной файеры зажгли Машины друзья, и даже кто-то из журналистов тоже зажег файер, потому что среди журналистов было полно Машиных друзей. И она успокоилась. Она висела под мостом на веревке, ветер раскачивал их с Ильей, используя плакат как парус. И Маша просто ждала, пока приедет милиция и пока милиционеры станут комично поднимать их наверх.
Однако же минут двадцать ничего не происходило. Милиция не торопилась. Маша замерзла, достала из кармана шоколадку, надеясь согреться ею. Потом достала телефон и позвонила папе, Егору Гайдару, бывшему, ельцинских времен, главе правительства России, человеку, предотвратившему голод, в надежде уберечься от которого маленькая Маша покупала консервы и спички. Человеку, который, чтобы остановить голод и гражданскую войну, пожертвовал своей политической карьерой, ибо люди навсегда ненавидят министра, отпустившего цены, даже если это был единственный способ спастись. Позвонила и сказала:
– Папа, я звоню тебе сказать, что у меня все хорошо. Я вишу под мостом и ты, пожалуйста, не волнуйся. Я перезвоню тебе, когда все будет в порядке.
– Горе мое, – сказал из телефона папа, привыкший отвечать так на любые Машины звонки.
Но он был чем-то занят и обещал перезвонить, когда освободится.
А Илья Яшин даже и не собирался звонить своему отцу. Отец позвонил ему сам:
– Сынок, я договорился, завтра в девять утра тебе к гаражу привезут щебенку. Надо только решить с деньгами.