Двенадцатая карта

Дивер Джеффри

Однако его задачей было следить, чтобы Женева Сеттл осталась жива, а не отпускать замечания по поводу нерадивых родителей. Выбросив из головы все посторонние мысли, он вышел на улицу и быстрым внимательным взглядом окинул фасады, окна и крыши соседних домов, стоящие поблизости автомобили.

Перед подъездом остановилась полицейская машина, прибывшая сменить пост. Мартинес и Линч ушли к своему «шевроле», припаркованному за углом.

Белл сказал в рацию:

— Все чисто. Выводи ее.

Появился Пуласки и быстро провел Женеву к машине Белла.

Он запрыгнул на заднее сиденье рядом с девушкой, а Белл уселся за руль. На большой скорости машины пересекли Гарлем и вскоре подъехали к старой многоэтажке неподалеку от Пятой.

Здесь обитали в основном пуэрториканцы и доминиканцы, а также выходцы из Гаити, Боливии, Эквадора, Ямайки и стран Центральной Америки — как черные, так и белые. Существовали небольшие анклавы иммигрантов новой волны из Сенегала, Либерии и стран Центральной Африки. Большинство преступлений на почве ненависти совершалось между коренным населением и иммигрантами, а не по расовым или национальным признакам.

Так уж устроен мир, с грустью подумал Белл.

Детектив остановил машину у дома, который указала Женева, и стал ждать, пока офицеры из второго автомобиля проверят улицу. Луис Мартинес показал «все чисто», и они вместе проводили Женеву в подъезд.

Здание было ветхим, внутри стоял запах пива и несвежего мяса. Женеву все это явно смущало. Снова, как в школе, она предложила подождать ее внизу, но без особой надежды, словно и не ожидая другого ответа, кроме: «Я все-таки лучше побуду рядом».

На втором этаже она постучала в одну из дверей.

— Кто там? — раздался из-за двери старческий голос.

— Это Женева. Я пришла к тете Лили.

Звякнули дверные цепочки, откинулись два засова. Дверь открылась. Осторожно выглянула худенькая женщина в линялом платье.

— Доброе утро, миссис Уоткинс, — сказала девушка.

— Здравствуй, дорогая. Тетя в гостиной. — Снова сомнительный взгляд в сторону детектива.

— Это мой друг.

— Он тебе друг?

— Да, друг, — ответила Женева.

Судя по выражению ее лица, женщина не очень-то одобряла, что девушка проводит время в компании мужчины, который в три раза ее старше. Пусть даже и полицейского.

— Роланд Белл, мэм. — Он показал удостоверение.

— Лили что-то упоминала про полицию, — с некоторой тревогой ответила женщина. Белл продолжал молча улыбаться. Женщина повторила: — Она сейчас в гостиной.

Бабушка Женевы оказалась пожилой сухонькой старушкой в розовом платье. Когда они вошли, она не отрываясь смотрела на экран телевизора сквозь большие толстые очки. Оглядев внучку, она расплылась в улыбке:

— Женева, дорогая моя. Ну как ты? Кто это там с тобой?

— Роланд Белл, мэм, рад познакомиться.

— А я Лили Холл. Так это вы интересуетесь Чарлзом?

— Совершенно верно.

— К сожалению, я о нем мало что знаю. Уже все рассказала Женеве: обзавелся фермой, потом угодил под арест — вот все, что я слышала. Не знаю даже, попал он в тюрьму или нет.

— Да, тетушка, похоже, попал. Но что с ним случилось потом,

мы не знаем и хотим это выяснить.

Позади женщины, на стене в цветистых обоях с потеками, висели три фотографии: Мартин Лютер Кинг, Джон Ф. Кеннеди и знаменитое изображение Жаклин Кеннеди в трауре с сыном Джоном и дочерью Кэролайн.

— Вон там все, что я сумела найти. — Старушка кивнула на три большие картонные коробки с бумагами, пыльными книгами и предметами из дерева и пластмассы. Они стояли напротив кофейного столика, одна ножка которого была сломана и перемотана клейкой лентой. Женева склонилась над самой большой коробкой и начала ее разбирать.

Некоторое время Лили за ней наблюдала, затем произнесла:

— Иногда я его чувствую.

— Вы — что?.. — спросил Белл.

— Его — Чарлза. Чувствую, как и другие души. Чувствую души? Дома, в Северной Каролине, Беллу нередко приходилось такое слышать.

— Не упокоился он — вот что я чувствую, — пояснила бабушка.

— Ну, даже не знаю, что на это сказать, — с улыбкой ответила внучка.

Что верно, то верно, подумал Белл, Женева не походила на тех, кто верит в призраков и сверхъестественное. Однако сам детектив однозначного мнения на сей счет не имел.

— Ну что ж, может быть, то, чем мы сейчас занимаемся, принесет ему некоторое успокоение.

— Знаете, — старушка поправила очки, — если вас действительно так интересует Чарлз, то у нас и еще кое-какая родня найдется. Женева, помнишь кузена твоего отца из Мэдисона и его жену Руби? Можно было бы ему позвонить и порасспрашивать. Или Дженни-Луис из Мемфиса. Да я бы сама позвонила, только у меня нет своего телефона. — Короткий взгляд в сторону старенького телефонного аппарата, восседающего на телевизионной подставке у двери в кухню; мрачное выражение на лице — красноречивое свидетельство препираний с хозяйкой квартиры. — А телефонные карточки очень уж дорогие.

— Ну, мы могли бы им позвонить, тетушка.

— Да я и сама была бы не прочь перекинуться парой слов, давненько уже не разговаривали. Плохо, когда родственники так далеко.

Белл сунул руку в карман джинсов.

— Мэм, раз уж мы с Женевой занимаемся этим делом, позвольте я оплачу вам карточку.

— Нет. — Голос Женевы. — Я сама.

— Не обязательно…

— Я оплачу, — решительно заявила Женева.

Белл убрал деньги в карман, а девушка протянула старухе двадцатку.

С благоговением разглядывая банкноту, ее двоюродная бабушка сказала:

— Сегодня же куплю себе карточку и позвоню.

— Если узнаешь что-нибудь новое, — сказала Женева, — перезвони нам по тому номеру, на который звонила раньше.

— А с чего полиция так заинтересовалась Чарлзом? Он вот уж сто лет как в могиле.

Женева перехватила взгляд Белла. Старушка не знала, что ее внучатой племяннице угрожает опасность, и Женева не собиралась ее просвещать.

— Они помогают мне доказать, что Чарлз не совершал того, в чем его обвинили, — сказала Женева.

— Неужели? После стольких-то лет?