Двенадцатая реинкарнация. Трилогия

Богдашов Сергей Александрович

С первыми танцами закончили. У сцены толпится народ, слышу, что нас благодарят за отличный вечер. У девочек в руках цветы, пусть по три скромных розочки, но им приятно.

А у меня проблемы. Вспомнив, что туалет на первом этаже не совсем в порядке, бегу вверх. Слышу хлопок двери и звяканье ключей. Директриса, уже одетая в плащ, домой собралась.

— Зинаида Степановна, как наши финансовые успехи? — спрашиваю первое, что пришло в голову, чтобы скрыть смущение.

— Плохо, — отвечает она, и увидев моё растерянное лицо, фыркает, добавив сквозь

смех, — Сорок рублей до тысячи не добрали. Билеты кончились, — неожиданно она целует меня в щёку, и помахивая сумочкой, идёт по коридору. Походка-то у неё, как у двадцатилетней, машинально отмечаю про себя.

Вторые танцы играем на подъёме. После перерыва выпускаем наших гостей — Водопад. Первые две песни у них проходят не плохо, на третьей танцующих мало, в зале начинают посвистывать. Правы мы оказались, когда убеждали ребят, что на танцах надо играть танцевальную музыку.

В зале объявляют «белый танец» и звучит запись медляка от группы Чикаго. С ним мы угадали. Поможет вернуть залу желание потанцевать. Сейчас там девушки быстро настроение всем поднимут, вытащив на площадку приклеившихся к стенам парней.

Водопады делятся впечатлениями.

— Не наша публика, — вздыхает их бас-гитарист.

— Просто мы привыкли у себя в городке среди фанатов выступать, а тут нас не знают, — то ли спорит с ним, то ли соглашается ударник.

— Рано мы зазвездили, а звук классный был. Аппарат у вас — сила. Лёха, ты зови нас, если что. Мы в следующий раз с другими песнями выступим. Есть у нас парочка в запасе. Всё руки до них не доходили, а сегодня понятно, что для танцев они самое то, что надо, — высказывает своё мнение гитарист.

— Песню про пятницу можно вспомнить будет, только соло надо позабойнее, — подсказывает их басист, — Короче, спасибо за приглашение. Есть теперь над чем подумать, а то появились у нас апологеты элитарной музыки. Скоро только сами для себя играть будем, — бросил он уничтожающий взгляд на их смущённого клавишника.

Выходим на сцену. Тремя песнями заново разогреваем зал.

— Шизгару давай, — одинокий выкрик накрывается одобрительным гулом и поддерживается ещё десятком голосов. Свист, топот, забегавшие дружинники. Эта песня, как лакмусовая бумажка показывает градус настроения в зале. Если на танцах дошло до Шизгары, значит народ к веселью готов.

Три ударных шлягера, почти без перерыва, один за другим. Наши девочки минут десять назад убежали переодеваться в брючные костюмы. Будут учить народ танцевать регги. Пять минут побудут аниматорами. В Колиной песне они только в припевах мне подпевают и на коде, то есть, в самом конце. Наш басист уже красный, как варёный рак. Первый раз его песня сейчас прозвучит для публики.

Необычный ритм, мелодия, исполнение. Зал застывает в недоумении.

— Танцуйте с нами, — кричит Ирина в микрофон. Ай, молодец! Девочка-зажигалочка. В зале появляется стенка из пяти девчонок, потом ещё одна, они растут, извиваются змейкой. Много смеха. Первые аплодисменты на этих танцах.

— Эту песню написал наш бас-гитарист, —

объявляю я в микрофон и показываю на Николая рукой, — Сегодня она прозвучала впервые.

Снова хлопают, одобрительный гул мужских голосов, повизгивания девчонок. Николай, с грацией ручного медведя, раскланивающийся во все стороны. Включаем записи, идём на перерыв.

— Да отвали ты, сказал же, всё чики-ладушки будет, поговорим пару минут и уйду, — слышу громкий голос в коридоре. Высокий парень отбивается от дружинника и пытается попасть к сцене.

— Ты тут главный? — видит он меня.

— Слава, пропусти его, видишь, человек поговорить хочет, — прошу я знакомого дружинника. Тот нерешительно останавливается, и парень просачивается к нам. Зову Алексея. Выходим на лестницу, присаживаемся на подоконник.

— Братишки, тут такая тема. Я тоже две песни написал, как этот ваш, ну с бас-гитарой который. Послушаете? — помогая себе распальцовкой, спрашивает наш гость, явно хулиганистого вида. Иду за гитарой. Есть у нас в репетиционной обычная, акустическая.

Мда, первая песенка ожидаемый шлак. Под три аккорда, гнусавым голосом про водочку — селёдочку. А вот вторая, вторая уже интересная. Текст немного доработать и мотивчик поменять, а то явственно слышно песню «Плачет девушка в автомате».

Забираю гитару и тащу парня за собой. Вытаскиваю кассетную Весну, ставлю перед ним микрофон.

— Пой про незабудки, — говорю ему, нажимая запись. Краснеет, затравленно оглядывается на наших девчонок.

— Слышь, друг, давай когда они уйдут, а?

— Тогда жди. Мы сейчас на сцену, а тебя Витя запишет, — с улыбкой смотрю, как он облегчённо выдыхает.

— Ты что, серьёзно про песню, что ли? — спрашивает меня Лёха, когда мы выходим.

Я тебе притащил незабудки, Хоть немного, да дрогнули губки, 

— передразнивает он запомнившиеся последние строчки. Эх, рассказать бы тебе, как «Девушку в автомате» пели Антонов, Малинин, но лучше всех она у Осина получилась, да не поверишь же.

— Классная песня будет, вот увидишь. Во всех дворах петь будут, — обещаю я.

— Дворовая песня, я про это и говорю, — кривит губы Алексей.

— Лёх, а ты во дворе никогда не пел? Там никого не заставишь петь то, что не нравится. Во дворах у нас реальная демократия. Считай, что это современная народная музыка.

— Да он сам хулиган. Это же Гопяк был. Пивзаводской шпаной командует. Ты руки его видел? — вмешивается Коля. Видел я руки… Все в ссадинах от драк и жирная расплывшаяся наколка ЗЛО на пальцах.

— Коль, поверь на слово, что Есенин с Маяковским тоже ангелами не были. А теперь их стихи в школе учат, — пытаюсь я воззвать к его разуму. По сравнению с этими великими поэтами — Гопяк просто мелкий дворовый драчун. Вот те хулиганили, так хулиганили — с выдумкой и эпатажно. Не может тупой хулиган написать такие строчки, как у него в куплете.