Дверь № 3
Шрифт:
– Призрак и страж, – повторил я. Сол кивнул. – А Лора?
– Лора – это дверь номер три, – рассмеялся он, взглянув на телефон. – Впрочем, можете спросить у нее.
Я тоже посмотрел на телефон, и в тот же момент раздался звонок. Встревоженный Аймиш перелетел на верхнюю полку и принялся с остервенением клевать резинового крокодила. Старик поднял трубку.
– Салют, принцесса! – хихикнул он. – Нет… Нет… Да… Он здесь… Да-да, у меня… Ну конечно, он хочет… Ну, это уже твои проблемы. Сама ему скажи.
Ухмыляясь, он передал трубку мне.
– Лора… –
– Я очень волнуюсь, – сразу перебила она. – У меня скоро овуляция. Это последняя возможность. – Для чего?
– Чтобы забеременеть, для чего же еще! Я посмотрел на трубку, нее еще не веря своим ушам.
– Лора… А что, если я не хочу, чтобы ты забеременела? ~ Какая разница, хочешь ты или нет? Это все равно случится!
Из угла, где сидел Сол, послышалось сдавленное хихиканье.
– Что значит какая разница?! Разве у меня пет выбора? – возмутился я.
– Есть, конечно! Я думала, Сол тебе все рассказал… Ты что, спишь с другой?
– Нет. – Хотя мог бы, подумал я, вспомнив Эдриен с хэллоуинской вечеринки.
– Тогда в чем проблема?
Я начал терять самообладание. В комнате стало душно как в бане, сердце колотилось как сумасшедшее.
– Я и есть проблема, черт побери! Ты же все-таки моя пациентка! Тебе-то наплевать, я понимаю, а я могу из-за этого потерять работу. А кроме того, мне вовсе не хочется с тобой спать!
– Врет! – выкрикнул Сол, заливаясь смехом.
– Не хочешь? – убитым голосом проговорила Лора.
– То есть я хочу сказать… Ты, конечно, мне нравишься, ты вообще очень привлекательная, но… Да при чем тут это? Я не имею привычки трахаться с чужими людьми!
– Но мы знакомы столько времени… – пролепетала она.
– Опять время? – рассердился я. – Сколько можно! Возможное будущее, возможное прошлое, возможное настоящее… – Я смахнул со лба пот. – Какого черта вы ко мне пристали? Нет никаких возможностей, понятно? Не буду я спать с кем попало ни из-за какого дурацкого предназначения! Нет и еще раз нет!
Старик визжал и всхлипывал от смеха, колотя в истерике по подлокотникам кресла.
– Да! – в один голос выкрикнули они с Лорой.
– Ох уж эти люди, – с трудом выдавил Сол, ~ ничего-то они не смыслят во времени!
Я дал отбой и решительно шагнул к его креслу.
– Знаете, что я теперь сделаю?
– Догадываюсь, – прохрипел он, все еще давясь от смеха.
– Проснусь! – гаркнул я, наклонившись к самому его уху. – Мне надоел этот кошмар, и я проснусь прямо сейчас. Встану с постели, смешаю себе джин с мартини, включу музыку и буду отдыхать. Я перенес продолжительный стресс, и мне все привиделось. Вас на самом деле не существует. Ваша Лора – всего-навсего дурной сон. И я никогда не был знаком с доктором Стюартом! – Я крепко сжат подлокотники кресла и зажмурился. – Так… Сейчас тысяча девятьсот девяностый год, «Детройт Пистоне» на третьем месте, я беру с клиентов семьдесят долларов в час. В моей спальне одно окно. Под кроватью лежат два носка. У моего отца случился инфаркт десять лет назад… Сол, пожалуйста, позвольте мне проснуться! Я не хочу быть в этом сне, я сойду с ума!
– Не выйдет, сынок, – вздохнул Сол.
Я открыл глаза. Он смотрел на меня с грустной улыбкой.
– Так я не сплю? – разочарованно
– Извини, – пожал он плечами, закуривая очередной «Кэмел». – Лучше бы ты взял деньги. Тебя предупреждали.
Я медленно выпрямился. Потом, повинуясь внезапному порыву, который по сей день не могу объяснить, вытянул вперед указательный палец и позвал:
– Аймиш! – Кардинал тут же вспорхнул на него, посмотрел на меня сбоку одним глазом и что-то довольно проворковал. Он оказался удивительно легким, почти невесомым. – Значит, и ты настоящий… – вздохнул я. – Эх ты, дурачок.
17
После той памятной встречи с Солом моя жизнь вдруг стала меняться самым крутым и неожиданным образом. В течение двух недель от меня ушли все пациенты. Большинство из них сказали, что выздоровели и очень мне благодарны, а остальные либо передумали лечиться, либо попросились к другим терапевтам. Последний переехал жить ко мне. Вернее, мы с ним вместе переехали к Солу. Я чувствовал себя чужим в своей собственной жизни, примерно как человек, который потерял работу, а вернувшись из офиса, обнаружил, что дом сгорел дотла, семья переехала в другой штат, а друзья его больше не узнают. Сол предупреждал меня, что случиться может всякое. «Не бери в голову, забудь о мелочах, думай о главном».
Мы с Хоганом наконец выбрали время, чтобы встретиться и разобрать вещи матери. Ни один из нас не мог бы сказать, что ждет этой работы с нетерпением. Очень странное бывает ощущение, когда возвращаешься после долгих лет в дом своего детства. Все вокруг так хорошо знакомо – вещи, запахи, даже царапины на мебели. Вентиляционная решетка под потолком, за которой мы частенько прятались, когда родители устраивали вечеринку, и стрепетом вслушивались в неразборчивую болтовню подвыпивших взрослых. Ящик любимого отцовского пива, так и оставшийся в кладовке. Лифт для молока, в котором Хоган когда-то застрял, и его пришлось поливать маслом, чтобы вытащить. Запах лимонной мастики для натирки полов, слышный до сих пор, несмотря на толстый слой пыли – мать упала бы в обморок, увидев такое.
Смотреть на вещи, которые никому больше не принадлежали, было тягостно. Драгоценности Хоган хотел отдать Энджи. Фотографии мы разделили между собой – в основном бесчисленные изображения Хогана в футбольной форме со спортивными трофеями. Был там и снимок с моего первого причастия: восьмилетний малыш с прилизанными волосами и накрахмаленным воротничком, в руках – белый молитвенник с золотым крестом на обложке и четки. Бедный глупыш, подумал я, в первый раз по-настоящему ощутив горечь потери, хотя не мог бы сказать с уверенностью, кого оплакиваю – покойную мать или ребенка, которым был когда-то.
Перебирая вещи в комоде, я вдруг наткнулся на не совсем обычный предмет гардероба: наручники, обернутые куском черного кружева. Подумал и хотел было выбросить или спрятать подальше, чтобы Хоган не увидел, – уж больно неприятные мысли они вызывали. Что это – романтический сувенир, напоминающий о сексуальной жизни наших родителей, или улика, свидетельствующая о супружеской измене? Скорее всего ни то, ни другое: уж больно странно. Подобные игры никак не вязались с характером матери. Я поймал взгляд брата в зеркале.