Дверь № 3
Шрифт:
– Да он настоящий комик, правда, Джонни? – фыркнула она. – Прямо умора.
– Я не понял, Эдриен…
– Заткнись! – Она снова впилась зубами в ухо, и я взвыл отболи. – Приготовься, док. Убивать тебя нельзя, зато ты у меня узнаешь пару таких фокусов, что и в страшном сне не приснятся… – Сильный пинок в ногу заставил меня вскрикнуть.
– Эй, погоди! – попытался вмешаться Хоган.
Эдриен не дала мне упасть – схватила за пояс и подняла одной рукой, как мешок с тряпьем. От дикой, выворачивающей боли я едва не потерял сознание.
– Не бойся, кость не сломана, – хихикнула
Хоган решительно шагнул вперед.
– Эдриен, он мой брат! Что ты делаешь?
– Ради бога, Хоган, уходи! – срывающимся голосом выкрикнул я и, получив еще удар, отлетел к стене.
– Заткнитесь! Оба! – в бешенстве заорала Эдриен.
– Эди, пожалуйста…
– Людишки! – перебила она. – Думаете, вы сильные? Да вы понятия не имеете, что такое сила! Попробуйте-ка прожить две недели без снов, тридцать лет просидеть, скорчившись в три погибели! Слушать день и ночь пустую болтовню вашей безмозглой расы и не сойти с ума!
– Хоган, ради бога! – пробормотал я. Боль пульсировала в ноге, отдавая в голову и вызывая тошноту.
Эдриен нагнулась и приподняла меня за волосы.
– Мы достали твою мамашу, док. Теперь очередь за семьей. Тебе стоит поторопиться и начать наконец трахать свою милочку – нам надоело ждать. А еще у тебя, кажется, есть племянницы? – Она сладострастно провела языком по губам. – Их ждут славные сны, будет что вспомнить. А может, мне стоит нанести им персональный визит?
Приблизив лицо вплотную, она хрипло рассмеялась, обдав меня густым шоколадным перегаром.
Потом ее голова взорвалась.
Когда я открыл глаза, Хоган плакал навзрыд. Пистолет дрожал в его руке. Уронив оружие, он неверными шагами подошел к раковине, и его вырвало. Пустив воду, он стал ополаскивать лицо. Эдриен лежала навзничь, вокруг разливалась лужа черной крови.
– Она говорила о моих детях, – буркнул Хоган, обернувшись к окну. Потом опустился на колени и поглядел в застывшие глаза трупа. – Никто не смеет трогать мою семью!
Я с трудом сел, размазывая по лицу чужую кровь. Джек, лежавший у стены, пошевелился и поднял голову.
– Хвала Господу! – сказал он, крестясь.
19
Было уже четыре утра, а я все никак не мог отмыться. Испробовал все сорта мыла и даже какой-то крепкий моющий раствор, который стоял в ведре в подвальной прачечной. Кожа на руках сморщилась и побледнела, от запаха хлорки щипало в носу. Стоя под душем в третий раз, я вдруг заплакал. Опустился на корточки и сидел, всхлипывая, пока не кончилась горячая вода.
Спать я не мог, поэтому надел халат и заглянул в соседнюю комнату. Джек гулко храпел в своей постели, на ночном столике рядом с будильником лежала раскрытая Библия. Кобура с пистолетом висела на дверной ручке ванной. Письменный стол, лампа, стул и кровать – скудная обстановка, напоминающая об университетском общежитии, если не считать портрета Девы Марии над изголовьем, написанного на редкость безжизненно. Джек спал на спине в такой позе, будто карабкался на стену. Похоже, наши приключения никак на нем не сказались.
Интересно, спал ли в эту ночь Хоган?
В
Причина причин, источник совершенства… Холодные абстракции, чушь. Кому нужен такой Бог? Верить с тем же пылом, что и Сол, мне бы хотелось, но как этому научиться? Вера – великий утешитель. Вот и Джек, начав «новую жизнь», позабыл обо всех своих ночных кошмарах. Но есть ли Бог на самом деле? Покинув лоно церкви, потом очень трудно туда вернуться. Разве можно рассматривать мир как кем-то придуманный кроссворд, в котором нам осталось лишь заполнить пустые клетки, если с каждым прожитым годом он кажется все сложнее и таинственнее? Теперь еще оказывается, что само его существование зависит от того, пересплю ли я с женщиной, которую едва знаю! Что за мир такой, в конце концов?
Задумчиво помешивая пальцем кубики льда в стакане, я вдруг услышал странные звуки. Ритмичный глухой стук: три удара, потом тишина. Я поставил стакан и прислушался. Еще три удара. Подкравшись к двери, я осторожно выглянул. Стук доносился из-за угла в дальней стороне коридора, где был вход на черную лестницу. С трудом преодолев страх и вооружившись на всякий случай длинным зонтиком, я двинулся на цыпочках в направлении звука, хромая как раненый мушкетер. Бам, бам, бам – тишина. Я осторожно заглянул за угол. Аймиш! Дурацкая птица стояла на подоконнике и билась головой о стекло.
– Эй, хватит! – окликнул я. – Больно будет. Перепугавшись до смерти, кардинал стрелой взвился в воздух и, врезавшись в потолок, шлепнулся на пол. Я поспешно нагнулся и протянул руку – в помутневших глазах-бусинках ясно читался упрек. Бережно подняв птицу, я ласково пригладил взъерошенные перышки, ощущая, как колотится крошечное сердце.
– Спокойно, мой хороший. Что тебе не спится? Продолжая его гладить, я повернулся к окну… и заорал от неожиданности. За окном кто-то стоял! Аймиш снова врезался в потолок. Я кинулся прочь и уже заворачивал за угол, когда вдруг понял, что лицо мне знакомо, и обернулся. Аймиш сидел на полу и тряс головой. Лора в окне хохотала как сумасшедшая.
– Очень смешно! – фыркнул я.
Лора знаками показала, что не слышит, и попросила отпереть заднюю дверь.
В гостиной я налил себе еще виски, чтобы успокоиться, и сердито окинул взглядом ночную гостью. Лора все еще давилась от смеха.
– Если бы ты мог видеть вас двоих со стороны! Аймиш бьется о потолок, а ты ковыляешь враскачку, как Квазимодо!
– Рад был тебя развеселить, – поклонился я.
– Извини, я не хотела тебя пугать, – смутилась она. Я молча глотнул виски. – Как дела?