Дверь обратно
Шрифт:
Все следующие дни в стойбище кипела работа. Сортировались звериные шкуры, вырезались из каких-то костей и красились яркие бусины, вялились мясо и рыба, пеклись сухие лепешки. Шились шубы из неизвестного мохнатого меха. И еще делалась сотня дел, смысл которых был мне вовсе непонятен. Даже жеребята, покинув нас с саквояжем, все больше времени проводили, участвуя в веселой кутерьме взрослых. Наконец, наступил канун отъезда. О своем решении ехать с обозом я объявила уже давно. Птаха от греха подальше сунула в саквояж. А больше у меня и дел вроде не было.
Светлоглаза специально для меня сшила меховую одежду. Что-то типа комбинезона, шубы с капюшоном и
Единственное, что выглядело странно, так это сам обоз. Мне сдуру представлялось, что мы сядем в телеги и поедем. Единственное, что меня в этих мечтаниях смущало, так это то, что я не понимала, кто их повезет. Впряженного коневруса я представляла слабо. Оставались, конечно, еще их олени. Может, они? Но как с телегами по горам? Но главное, что и телег-то никаких не оказалось. Были странные клетки, частично из дерева, частично из кости. Но без колес! Не зная толком технологии, я все ж надеялась, что колеса пристегнут в конце сборов. Ну куда ж дальше-то тянуть? На заре уезжать, а никто не чешется. Может, колесо не изобрели еще? И поэтому потащат все это добро волоком? Придется тогда срочно осчастливить этот мир величайшим открытием. И тогда я прослыву великим изобретателем архинужной вещи!
Утром колеса так и не появились. Табун прощался с коневрусами, которым выпал жребий ехать. Это были десять крепких молодых особей, среди них и наш знакомец — Быстробег. И вот в назначенный час мужики схватили клетки на руки и потащили их к воротам.
— Земляные олени, земляные олени, — закричали дети, галопируя перед взрослыми.
Ну точно! На оленях потащимся. Как в советской песне, которую исполнял Кола Вельды: «Паровоз — хорошо, пароход — хорошо, самолет — ничего, а олени лучше!»
Ворота распахнулись. Народ поскакал наружу, а я осталась стоять с открытым ртом. Открывание этих ворот всегда приводит к сюрпризу! Нет, ну ладно я, человек не самого далекого ума. Но вот вам, например, что пришло бы в голову при словосочетании «земляной олень»? Это были МАМОНТЫ!!! Нормальные такие зверушки, ростом этак метра в четыре, шерсть бурая, длинная, бивни метра три. Едрит, тут же стало ясно, из каких костей местные здесь народный промысел организовали. Бусики, то-се. Также стало предельно ясно, кто до меня щеголял в этой самой шубке, сшитой Светлоглазой. МАМОНТ!
Вот вроде чему можно удивляться после говорящих сумок, двуглавых орлов, буканаев и кентавров? А ведь прошибло. Вот клянусь, стоял бы там Змей Горыныч, меньше бы удивилась. Кстати, и никто на мамонтов охотиться не собирался! Помните, на уроках истории внушали? Якобы на месте стоянок древних людей найдены кости… бла-бла-бла. Ежели кто-нибудь из потомков разроет наши города и найдет черепа кошек и собак, то из этого будет следовать, что мы на них охотились? Нет, есть, конечно, отмороженные личности… Как наши господа ученые по костям определили, что это охотничий трофей, а не прирученное животное? Непонятно…
Короче, коневрусы споро закинули клети с барахлишком мамонтам на спины, с помощью хитромудрых приспособлений закрепили их и стали одного за другим отводить мамонтов по тропинке от становища. Мы с Саввой Юльевичем покорно поволоклись следом. Вскорости все вышли из редколесья на огромный луг. И вот здесь почти все открытое пространство было занято мамонтами. Целое стадо! Маленьких мамонтят не было — только взрослые экземпляры. Я и по сравнению с коневрусами ощущала себя жалким пигмеем, а уж среди мамонтов… Yeбsterday! Да меня даже топтать не надо, так — слегка хоботом
— Насилу вас отыскал, — радостно улыбается еще, невидаль парнокопытная! — Пойдем скорее к твоему шатру. — И поскакал впереди.
Ну к шатру так к шатру. Не задумываясь, что это означает, я пошла за ним. А тут ведь думай не думай. При разговорах о земляных оленях мне тоже представлялись маленькие кротоподобные олешки, а тут вон что оказалось. Так что под словом «шатер» может скрываться что угодно… Быстробег тем временем прискакал к не самому маленькому мамонту этого стада. На спине у него была почти такая же клеть, как все остальные, только накрытая свисающими шкурами. Знаете, как в Индии раджи[13] ездят, только побольше. Ну мамонт и сам-то побольше слона будет. Посмотрев на эту высоту, на зверя, на спине которого это все громоздилось, я честно сказала:
— Не полезу я туда, хоть режьте.
— Ну, Стеша, не дури. Ну ты сама подумай, здесь у всех, кроме тебя, четыре ноги. И пойдем мы быстро, — принялся за увещевания кентавр, — тебе за нами не угнаться. Там хорошо, удобно.
Ленивый саквояж поддержал слова коневруса подмигиванием. Похоже, не хотелось ширпотребу порхать в хвосте экспедиции.
— Не полезу, — не сдавалась я.
— А если отстанете?
— Не полезу, и точка.
Махнув на меня досадливо хвостом, коневрус подошел к мамонту и зашептал ему что-то на ухо. Мамонт посмотрел на меня, и только я повернулась уйти, как взмыла в воздух. Коварное животное схватило меня хоботом поперек туловища, протащило в опасной близости от острых бивней и закинуло в коробушку на спине. Вот так вот! Душа, сердце, печень и другие составляющие моего внутреннего мира еще стояли на земле, а я уже сидела на спине мохнатой горы. Знающие люди уверяют, что во время смерти душа отделяется от тела. Как же назвать момент, когда тело от души дало деру?
Когда все необходимые компоненты моей сущности вновь обрели друг друга внутри тела, я огляделась. Клетка оказалась закрыта костяными перемычками только с боков и сзади, передняя же стенка была простым сквозным отверстием. Через него-то меня сюда и впихнули. Я осторожно откинула полог с одного бока и глянула вниз. Ну хоть не мне одной плохо! Внизу, надсадно вереща, кружил саквояж. Вверх подняться он не мог, чай не гордая птица — воробей. Савва Юльич, как курица, — летать мог только низко и на небольшие дистанции. Но вот хобот нащупал и его. Теперь нас стало наверху двое. Следом полетел тюк с моей зимней одежкой.
И тут же вся процессия двинулась в путь, растянувшись в длинную цепь. Спереди, сзади и по бокам скакали коневрусы, перебрасываясь какими-то гортанными фразами. Вздохнув, я решила осмотреть нашу кибитку. На полу лежали набитые чем-то типа соломы меховые тюфяки, валялся бурдюк с водой и кое-какая снедь в кожаном мешке. Ну да откуда ж коневрусам знать, что и пищей, и едой я, благодаря Савве Юльевичу, обеспеченна с лихвой! Наверху и по бокам клетка была надежно укрыта мамонтиными шкурами, так что дождь и ветер мне не страшны.