Дверь в декабрь

Кунц Дин Рей

Он не мог на все сто процентов понять и объяснить свой интерес к убийствам. По складу ума он не относил себя ни к мыслителям, ни к философам, был практиком до мозга костей. Но, возможно, работая изо дня в день в мире насилия, крови и смерти, по прошествии многих лет невозможно не выработать в себе философский взгляд на проблему. Возможно, большинство копов, занятых расследованием убийств, проводят немало времени, размышляя о темной стороне человеческой натуры; возможно, он был не единственным; но знать этого он не мог; большинство копов предпочитают о таком не говорить.

В случае Дэна, однако, стремление

понять причины совершения убийств и образ мышления убийц определялось тем, что его брат и сестра были убиты. Возможно, именно этим.

Теперь же, благоухая спиртом и какими-то другими химикалиями, которые используются в патологоанатомической лаборатории, широко улыбаясь Дэну, Лютер Уильямс продолжил:

— Послушай, Дэнни, на следующей неделе состоятся действительно потрясающие дебаты между…

Дэн прервал его:

— Лютер, ты меня извини, но у меня нет времени на болтовню. Мне нужны кое-какие сведения, и срочно.

— А с чего такая спешка?

— Мне хочется отлить.

— Послушай, Дэнни, я знаю, политика вызывает у тебя зевоту…

— Нет, дело не в этом. — Лицо Дэна стало очень серьезным. — Мне действительно хочется пи-пи.

Лютер вздохнул:

— Придет день, когда тоталитаристы возьмут верх, и они примут законы, по которым ты не сможешь справить малую нужду, не получив разрешения официального представителя Федеральной комиссии по моче.

— Ой!

— Вот тогда ты придешь ко мне с наполненным до предела мочевым пузырем и скажешь: «Лютер, господи, почему ты не предупредил меня, кто эти люди?»

— Нет, нет, я обещаю, что уползу в какой-нибудь подвал, один, и позволю моему мочевому пузырю разорваться. Обещаю, чего там, клянусь, что не побеспокою тебя.

— Да, потому что ты действительно скорее позволишь своему мочевому пузырю разорваться, чем согласишься выслушать меня, а зря.

Лютер сидел за лабораторным столом на стуле с колесиками. Дэн пододвинул другой стул, сел перед ним.

— Ладно. Поразите меня своими научными открытиями, доктор Уильямс. Прошлой ночью вы получили трех необычных клиентов. Маккэффри, Хоффрица и Купера.

— Их вскрытие намечено на этот вечер.

— То есть с ними еще не работали?

— У нас запарка, Дэнни. Людей нынче убивают быстрее, чем мы успеваем их вскрывать.

— Похоже на нарушение принципов свободного предпринимательства.

— Не понял?

— Предложение превышает спрос.

— Ты думаешь, это не так? А чего бы тебе не зайти в морг, не взглянуть на столы с наваленными один на другой трупами?

— Нет, благодарю, хотя ты предлагаешь приятную экскурсию.

— Скоро мы будем рассовывать их по чуланам и обкладывать мешками со льдом.

— Ты, по крайней мере, видел тех троих, что меня интересуют?

— Да, конечно.

— Можешь ты что-нибудь о них сказать?

— Они мертвы.

— Как только тоталитаристы возьмут верх, они первым делом покончат со всеми слишком умными чернокожими патологоанатомами.

— Слушай, именно об этом я тебе и толкую! — воскликнул Лютер.

— Ты осмотрел их ранения? Темное лицо потемнело еще больше.

— Никогда не видел ничего подобного. У каждого трупа множество следов от ударов, десятки, даже сотни. Живого места нет. Ужас какой-то. И однако нет двух одинаковых

следов. Все кости переломаны поразному, нет каких-то закономерностей. Вскрытие, конечно, даст более точную информацию, но предварительно я могу сказать, что кости где-то сломаны, где-то раздроблены, а где-то… раздавлены. И я представить себе не могу, как некий тупой предмет, использованный в качестве дубинки, может превратить кость в порошок. Удар ломает кость, дробит ее, если это удар. Но растолочь удар не может, такое случается, если автомобиль врезается в пешехода и размазывает его по кирпичной стене. Можно, конечно, раздавить кость, прилагая давление, но это должно быть чертовски большое давление.

— Так чем же их били?

— Ты меня не понимаешь. Видишь ли, когда человека бьют так сильно и так долго, как вроде бы били этих парней, ты находишь какие-то закономерности, можешь сказать, что его били, скажем, молотком с закругленной ударной поверхностью диаметром один дюйм, с притупленной кромкой. Или били ломом, или обухом топора, книгой, батоном салями. То есть, осматривая следы от ударов, обычно можно понять, чем они наносились. Но не на этот раз. Все переломы и ранения разные, словно убийцы применяли великое множество орудий убийства.

Дэн подергал левую мочку.

— Полагаю, мы отметем версию, согласно которой убийца вошел в дом с чемоданом, набитым тупыми орудиями убийства, потому что он — большой любитель разнообразия. Я не думаю, что жертвы спокойно стояли и ждали, пока он сменит молоток на сковороду, а сковороду — на ломик.

— Я бы сказал, что это логичное предположение. Дело в том… я не заметил ни одной раны или перелома от удара молотка, сковороды или лома. Каждый след от удара не просто отличается от других, он уникален, он совершенно необычной формы.

— Есть идеи?

— Знаешь, если бы мы были персонажами одного из старых романов про Фу Манчу, я бы сказал, что мы имеем дело со злодеем, который изобрел дьявольское оружие, некую машину-компрессор, которая обладает большей мощью, чем Арнольд Шварценеггер с кузнечным молотом.

Любопытная версия. Но маловероятная.

— Ты когда-нибудь читал Сакса Ромера [10] , эти старые книжки о Фу Манчу? Черт, в них полным-полно экзотического оружия, приводятся необычные способы убийства.

10

Сакс Ромер — псевдоним английского писателя Артура Генри Сарсфилда Уорда (1883—1959), среди произведений которого — несколько романов, объединенных одним героем — злобным доктором Фу Манчу.

— Слушай, это же реальная жизнь.

— Да, вроде бы так говорят.

— Реальная жизнь — не романы про Фу Манчу. Лютер пожал плечами:

— У меня такой уверенности нет. Ты в последнее время смотришь выпуски новостей?

— Мне нужно что-нибудь получше, чем ссылка на роман про Фу Манчу, Лютер. В этом расследовании мне нужна конкретная помощь.

Их взгляды встретились.

И Лютер ответил ему, совершенно серьезно, без намека на шутку:

— Но именно так они выглядят, Дэнни. Словно их забил до смерти мощный удар воздушной волны.