Дверь в глазу

Уэллс Тауэр

– Слушай, напиши это все в открытке, а? – сказала она. – У меня сейчас макароны убегут. Ладно, всего хорошего. Не пропадай.

– Эй, постой, черт побери, – начал было Боб, но Вики повесила трубку раньше, чем он успел сказать то, что действительно хотел сказать.

Когда Боб возвращался домой, закат почти угас. Он миновал единственный бар в поселке и слышал, как там смеются мужчины и женщины. Повернул у торговой точки, под которую местные жители переоборудовали старый гараж, украсив его вместо вывески обычной доской с криво

выжженными буквами. Пройдя мимо почты, он выбрался на дорогу к дому и зашагал в сгущающихся сумерках.

Он уже ложился спать, как вдруг пришел Деррик. Он открыл дверь без стука.

– Чтоб тебя! – вырвалось у Боба.

Деррик ввалился в дом на подгибающихся ногах. Шатаясь, довольно долго озирал комнату, прежде чем заметил Боба, сидящего на раскладушке.

– Вставай, – сказал Деррик. – Мы с тобой едем в город.

Боб вздохнул.

– Иди домой, орел, – сказал он. – Где Клер?

– Пошла она в жопу, – сказал Деррик. – Она меня обругала, понял? Она меня не уважает и говорит со мной не… неподобающе. Теперь мне на нее насрать. Давай, поехали на Кокосовый пляж и перетрахаем там все, что шевелится.

– Сядь, – сказал Боб. – Сейчас налью тебе выпить.

– Хорошая мысль, – согласился Деррик.

Боб пошел на кухню, наболтал в кувшине шипучки и налил в чашку. Когда он вернулся, Деррик лежал на полу, с присвистом посапывая во сне. Разбудить его Бобу не удалось. Тогда он повернул Деррика на бок, прикрыл одеялом, а сам лег на раскладушку.

Скоро его начало смаривать, но тут в дверь постучали. Потом она приоткрылась, и в комнату заглянула Клер.

– Он тут, дрыхнет без задних ног, – сказал Боб. – Я его тряс, но без толку.

Клер перешагнула порог.

– Да пусть спит, – сказала она. – Я тебе кое-что принесла.

Клер включила лампу. В руках у нее была стеклянная салатница, полная воды. На дне лежала какая-то бурая крапчатая штуковина. Это была продолговатая губка в колючих красноватых наростах – Бобу она показалась похожей на какашку человека, который ел рубины.

– Что это? – спросил он.

– Точно не знаю. По-моему, морской огурец. Сегодня нашла, – сказала Клер. – Страшный как смертный грех, правда? Может, если остальные рыбы его увидят, у них самооценка повысится. Возьмешь?

– Ага, – сказал Боб.

Она отодвинула крышку аквариума и вылила туда содержимое салатницы. Потом прошлепала к раскладушке Боба.

– Ты уже все на сегодня или еще способен к общению? – спросила она.

Он провел ладонью по впадине за ее коленом, потом убрал руку. Она опустилась на колени рядом с раскладушкой. Он сунул руку под ее волосы на затылке, взял за шею. Она издала мягкий, коротенький горловой звук.

– Хочешь, чтобы я легла к тебе? – спросила она.

– Да, но не надо, – сказал Боб.

– Почему?

Он не ответил. Нахмурившись, она подождала с минуту. Потом погасила лампу и улеглась на полу рядом с мужем.

Боб проснулся рано. Клер громко храпела. В комнате стоял густой дух перегара. Клер свернулась калачиком в объятиях Деррика и стиснула в кулаке его большой палец. Когда

Боб пошевелился, ее глаза на мгновение открылись, потом опять закрылись.

Солнце едва вылезло из-за горизонта и пронизывало комнату косыми лучами. Боб глянул в ее дальний конец и понял, что с аквариумом не все в порядке. Там не было видно ни угря, ни фантастической рыбы с длинными желтыми плавниками. Он подошел и обнаружил, что все они плавают наверху одним толстым, бугристым слоем. Посередине опустевшего аквариума парило слизнеподобное существо, принесенное Клер. Оно изгибалось и сокращалось, резвясь за стеклом в счастливом одиночестве.

Боб еле подавил позыв к рвоте. Он сжал руку в кулак и ударил в самый центр стекла. Но этого оказалось мало, и он нанес еще два удара, вложив в них весь вес. Резервуар качнулся назад, потом обратно – и грохнулся на пол с оглушительным мокрым хлопком. Стекло разлетелось вдребезги, и мертвые и умирающие твари хлынули по всей комнате.

Клер вскочила, когда волна достигла ее. Деррик спал, прижавшись щекой к полу; он набрал полный рот аквариумной воды, сел и отплевался, не успев толком открыть глаза. Потом увидел у себя на коленях рака и перевел на Клер с Бобом недоуменный взгляд – в нем читался вопрос, на который нелегко было дать разумный ответ.

– Кто-нибудь может мне сказать, что за херня здесь творится? – спросил он.

Боб попытался ответить, но у него в глотке пересохло до боли. Под его ногой застряла большая улитка. Он наклонился, поднял ее и сжимал в пальцах, пока раковина не хрустнула. Слизень лежал у плинтуса, запутавшись в комке волос и другого мусора.

– Клер, – наконец сказал Боб, тяжело дыша. – По-моему, твой слизняк убил всех моих рыб.

Он нагнулся и подчерпнул существо кофейной чашкой.

– Да это голотурия, морской огурец, – сказал Деррик. – Они же ядовитые, как последние суки. Нельзя сажать этих уродов вместе с другими рыбами. Слушай, так это ты его принесла, крошка?

– Ну да, вчера вечером, но я…

– Черт тебя подери, Клер, неужто нельзя было сначала показать его мне? Я бы тут же объяснил тебе, елки-палки…

– Ничего, – сказал Боб.

– Нет, брат, – сказал Деррик, глядя на усеявшие пол трупы. – Это не ничего, это облом. Полный облом – вот что это такое.

– Ох, Боб, мне так жалко, – сказала Клер. – У меня просто нет слов…

– Подумаешь, беда, – пробормотал Боб.

– Надо же, какая гадость, – сказала Клер. – Спусти его в туалет.

– Насыпь ему соли на хвост, – посоветовал Деррик. – Пусть ответит за все.

Но Боб почувствовал, что у него есть что-то общее с этим слизняком. Родись он в морских глубинах, подумал он, Бог вряд ли украсил бы его желто-голубыми плавниками, как чудесную мертвую рыбу у него под ногами, и вряд ли наделил бы его стройным телом, как у барракуды, акулы и других грациозных хищников. Нет – наверное, он был бы кем-то вроде этого морского огурца, созданного по образу и подобию экскрементов и проклятого химической отрыжкой, убивающей все прекрасные создания, которым случится проплывать мимо.