Дверь в никуда
Шрифт:
После всех запланированных с сыном задержек и обходных маневров они, наконец, повернули за последний угол и подошли к зданию церкви, в котором находился приходской детский сад. У входа стояли мамы с колясками разных типов и размеров Они смеялись и весело болтали, не заходя внутрь. Бенджи протиснулся между ними и вбежал в открытые двери. Энни последовала за ним, кивая и улыбаясь приятельницам, когда проходила мимо них. Она всех здесь прекрасно знала, встречалась с ними каждое утро, знала их детей, была в курсе семейной жизни, забот и радостей каждого.
Большинство из этих женщин вели
– Привет, Энни! – окликнули ее. – Какой сегодня Бенджи оживленный, правда?
– Думаю, просто он рад весне.
– А мне вот недосуг и порадоваться, – защебетала какая-то мамаша. – Софи нам обоим всю ночь не дала спать.
– Ты и сама лучше выглядишь, Энни. Наверное, солнце нам всем на пользу, да?
Когда-то Энни ни раз находила у них дружеское участие и даже поддержку. Раньше ей казалось, что у них у всех одинаковые проблемы и удачи, эти самые женщины посылали ей в, больницу цветы и сейчас, чтобы дать ей отдохнуть час-другой, приглашали по очереди Бенджи поиграть с их детьми у них дома. Но теперь Энни чувствовала, что не знает, принадлежит ли она к этому кругу и верит ли им. Какая-то ее часть все еще была здесь, среди ее приятельниц, но другая, значительно большая, уже принадлежала Стиву. От этого Энни чувствовала страшное одиночество. Она одновременно была вместе со всеми и совсем одна…
Энни вошла под своды церковного здания, оставив за дверью солнечный свет. В холле было темновато, но яркие пятна живописи и цветных аппликаций, которыми дети и их воспитатели щедро расписали и украсили стены, рассеивали полумрак. Некоторые малыши лазили по шведской стенке, другие сидели в небольшом домике, а несколько карапузов собрались у маленьких столиков, чтобы решить, чем заняться: рисовать картинки, лепить фигурки из пластилина, а, может быть, склеивать ожерелье из цветной бумаги. Как всегда картина вызвала у Энни улыбку, забавно было смотреть на детей, таких хрупких, беззащитных на своих неокрепших ножках и в то же время таких упрямых и сильных порой.
Бенджи слепил длинную колбаску, и сейчас ярко-розовые пластилиновые кольца спиралями извивались, выползая меж его крепко сжатых пальчиков, он выдавливал пластилин с удивительной серьезностью и забавной сосредоточенностью.
Энни подошла к сыну, поцеловала его в макушку:
– До встречи, малыш.
– Угу-м, – произнес Бенджи в ответ, – и она вышла снова на солнечный свет.
По дороге домой Энни сменила маршрут и пошла мимо маленького муниципального парка, где нарциссы должны были скоро смениться рядами алых тюльпанов, которые как раз высаживали в грунт. Рабочие уже устанавливали здесь качели, карусели и другие аттракционы. Томас особенно любил карусели, которые ему нравились, и которые можно было раскручивать самостоятельно. Ему нравилось все быстрее и быстрее вращать карусели до тех пор, пока Бенджи не начинал визжать от страха.
Энни вспомнила часы, которые проводила в этом парке с тех пор, как Томас, впервые выбрался из своей коляски. Мартин иногда привозил их сюда на уикэнд и играл с детьми з прятки на крохотной поляне
Она сделала необходимые покупки, в универмаге обменялась несколькими любезными репликами со знакомой семьей индейских эмигрантов, и неторопливо по знакомым улицам, наслаждаясь теплом и покоем солнечного утра и, беззаботно помахивая полиэтиленовым пакетом с покупками, она вернулась домой. Садовая калитка, скрипнув на петлях, закрылась у нее за спиной, оставляя пыльный запах улицы за оградой. Энни вошла в дом, подняла с коврика у двери несколько лежавших там коричневых конвертов. В прихожей стоял устойчивый аромат кофе и полу засохших цветов, что стояли в вазе на тумбочке. Не думая не о чем, с головой, приятно легкой от отсутствия мыслей, Энни прошла в кухню и наполнила чайник. Мартин, уходя на работу, оставил включенным радио, и Энни тихонько насвистывала под музыку, когда зазвонил дверной звонок.
Когда она проходила через холл, за цветным стеклом двери, увидела незнакомый силуэт. Энни открыла дверь. У порога стоял Стив.
В ту же секунду ей показалось, что померкли все краски мира, и в нем остались только они вдвоем, лицом к лицу среди черно-белого пейзажа городской улицы. Дыхание двух людей, и больше ни звука. Стив нарушил молчание первым:
– Мне можно войти? – улыбнулся он.
Энни в смятении посмотрела на пустую улицу и окна в домах напротив, на переднюю калитку, которую Стив закрыл за собой, крокусы вдоль садовой дорожки и негнущейся рукой приоткрыл дверь пошире.
Когда Стив шагнул через порог и вошел в дом, Энни увидела, что его костылей с ним нет. Теперь он тяжело опирался на трость.
Закрыв дверь от любопытных глаз улицы, они стояли, глядя друг на друга в полутемной прихожей. У их ног валялся брошенный трехколесный велосипед Бенджамина.
– Как ты нашел меня? – наконец, изумленно спросила Энни.
– Ты собиралась скрываться?
– Но я никак не ожидала увидеть тебя здесь в своем доме.
Стив улыбнулся, но Энни прочитала на его лице беспокойство. Он, конечно, рисковал, придя сюда, но, видимо, слишком велико было его желание увидеть ее.
– Видишь ли, – напомнил он ей, – существуют телефонные справочники… Я отыскал твой адрес там. Ну, так можно мне пройти?
– О, Боже, да, да… Конечно, проходи. Вот сюда, пожалуйста. Посиди, а я пока приготовлю тебе чашечку кофе.
«Так нельзя, – подумала Энни, – я разговариваю с ним, как со страховым агентом или с одним из клиентов Мартина». Она подняла велосипед Бена и отставила в сторону, чтобы дать Стиву дорогу. Потом они вместе пошли в кухню. Свою неловкость и чувство растерянности Энни постаралась скрыть, сразу занявшись приготовлением кофе. Она принялась расставлять на подносе посуду. Руки у нее дрожали: ей было страшно, что близость Стива нарушит размеренный порядок ее ежедневных дел и еще ей очень хотелось, чтобы он прикоснулся к ней, и в то же время она ужасно боялась этого.