Дверь в сказочный ад
Шрифт:
– Доброе утро, мистер Айрлэнд, ваш завтрак уже готов. Куда прикажете подавать?
Хотел ядовито ответить: «спасибо, мной уже позавтракали», но произнес другое:
– Пускай Франсуа отложит его до ленча или до обеда. Совсем нет аппетита.
Она несколько обеспокоилась.
– Вы больны?.. Боже, какое у вас бледное лицо, мистер Айрлэнд!
И тут меня прорвало, в душе произошел спонтанный взрыв эмоций:
– Да, я болен! Болен чертовски-загадочной, дьявольски-непонятной и сатанински-жуткой
– Что с вами, мистер…
– Уже вторую ночь подряд мне снится один и тот же кошмар! Эти звери, что изображены на портретах Маклина, каким-то образом оживают и…
Эту мысль не хотелось заканчивать вслух. Но я все рассказал: весь сон в мельчайших подробностях, от альфы до омеги. Во время рассказа ее лицо становилось то удивленным, то встревоженным, то негодующим, а порой уставало от мимики и принимало черты естественного равнодушия.
– Вы сильно переутомлены, мистер Айрлэнд. Вам необходимо принимать транквилизаторы.
Она вдруг исчезла и тут же появилась с флаконом маленьких белых таблеток.
– Вот, употребляйте по две штуки перед сном, думаю, это вам поможет.
Думать, конечно, не грех. Но что-то… уж слишком смехотворными и ничтожными показались мне невзрачные таблетки перед полчищем разъяренных зверей. Тем не менее, флакон я принял с благодарностью.
– Может, послать за доктором? — миссис Хофрайт готова уже была крикнуть дворецкого.
– Пока не надо. Будем надеяться, что все это простое недоразумение.
– Демоны тревожат вашу…
– Да, да! Демоны! Им ведь тоже надо как-то развлекаться! Одно только странно: весь этот бред начался после того, как я заглянул в тот старый чулан. Ведь только заглянул! И кроме хламья там абсолютно ничего не было! Абсолютно!
Она молчала. И этим молчанием было сказано все — легкий упрек, прощение и сочувствие.
– Вы были правы, миссис Хофрайт, тысячи раз правы. Может, когда-нибудь наука объяснит природу этих аномальных явлений… Кстати, вы много знаете о легендарном бароне Маклине?
Она пожала плечами.
– Да не более остальных. Только то, что гласит предание, записанное в каких-то древних источниках. Он был очень богат, раз построил такой великолепный замок, занимался магией, терпел преследования Церкви. Но большие деньги и влиятельные друзья постоянно спасали его от святой инквизиции… — при последних словах экономка понизила голос и вздохнула. Ей было бы намного приятней, если б предание об этом безбожнике заканчивалось для него очистительным костром. — Кажется, у него был сын, но умер еще отроком. И после смерти самого барона замок сразу перешел к другой династии. Кстати, на старом кладбище, в четырех милях отсюда, сохранилась его могила.
– Могила?
– Да. Ее легко узнать по железному кресту, перевернутому вверх ногами, на котором еще жива медная табличка с гравировкой его имени. Но из всей этой легенды только два факта неоспоримы: то, что барон Маклин действительно существовал, и что
Часы торжественно отгремели девять ударов, провожая уходящий час и заодно встречая час грядущий. Я взял миссис Хофрайт за руку, и повел ее по спускающейся лестнице.
– Идемте.
Она лишь кинула в мою сторону короткий удивленный взгляд.
– Идемте, идемте… Я покажу вам ту кладовую, если она существует на самом деле.
Резные столбики балюстрады замельтешили перед глазами, и сердце как-то недобро забилось, стучась наружу и желая покинуть тесноту грудной клетки. Перед глазами — те же стены, то же окно с открытыми шторами, сквозь которое ночью светила луна, те иже мраморные, слегка затертые ступеньки лестницы. Сон был до такой степени похож на антураж реального замка, а вид самого замка — на образы моего кошмарного сна, что одно спуталось с другим, чуть ли не делаясь друг другу тождественным. Была, впрочем, одна разница: целебный солнечный свет привнес сюда цвета и краски. Вот они знакомые библейские сюжеты на гобеленах, в которых омертвелая жизнь и чья-то животворящая смерть веками гармонируют друг с другом.
Вдруг появилась Виктория, наша горничная. Она склонилась передо мной в легком реверансе (опять эти архаичные выходки!) и хотела уже проследовать мимо, но я остановил ее.
– Послушайте, милая моя, ответьте на один вопрос: сегодня ночью вы не заметили какого-нибудь шума, подозрительных звуков или даже криков?
Виктория почему-то краснела всякий раз, когда я к ней обращался. Для чего-то улыбнулась и елейно произнесла:
– Нет, мистер Айрлэнд, абсолютно тихая ночь, — затем она еще раз улыбнулась, думая, что своим ответом доставила мне удовольствие.
«Абсолютно тихая ночь»… — каждое слово этой незамысловатой фразы будто издевалось надо мной. Абсолютно тихая ночь! В разговор вступила миссис Хофрайт:
– Уж если кто-нибудь что и слышал, так это господин дворецкий. Он часто жаловался мне на плохой сон и говорил, что по ночам нередко просыпается от посторонних звуков… Кстати, да вот и он!
Голбинс, услышав, что речь идет о его персоне, остановился. Правильно сделал, так как я бы его все равно остановил.
– Милейший, будьте любезны, подойдите к нам.
Я терпеть не мог признаваться другим в собственных недостатках и слабостях, но в данной ситуации почти с христианским смирением произнес:
– Понимаете, в чем дело… в общем, в моей расстроенной психике.
Он даже не моргнул глазом, а я продолжал:
– Сегодня ночью мне приснился дурной сон. Я сильно кричал… кричал так, что охрип. Скажите, вы что-нибудь слышали?
Дворецкий стал крайне задумчив. Причем, мимика его вечнозастывшего окаменелого лица нисколько не изменилась, стал иным лишь взор — блуждающим и слегка изумленным. Он для чего-то нес с собой большое полотенце — наверное, возвращался с утреннего туалета.