Дверь в стене
Шрифт:
Не могу забыть бледное лицо Уоллеса и его глаза, в которых появился незнакомый угрюмый блеск. Сегодня вечером я вижу этот образ моего друга особенно отчетливо. Я сижу на диване,
Тело Уоллеса нашли вчера рано утром в глубоком котловане рядом с вокзалом в Восточном Кенсингтоне. Это был один из двух котлованов, вырытых в связи с расширением железнодорожной линии на юг. В наспех сколоченном заборе, который огораживал опасное место, для удобства рабочих имелся небольшой дверной проем. По недосмотру одного из бригадиров дверь забыли запереть, в нее-то и вошел Уоллес.
Я, словно блуждая в тумане, теряюсь в догадках.
Вероятно, тем вечером Уоллес возвращался домой из парламента пешком, как нередко делал во время последней сессии: представляю его одинокую темную фигуру, когда, поглощенный своими мыслями, он отрешенно брел по ночным безлюдным улицам. Возможно, в бледном обманчивом свете привокзальных фонарей он принял грубый дощатый забор за белую стену? А может, роковая незапертая дверь пробудила в нем сокровенные воспоминания?
Не знаю. Я описал историю Уоллеса, как он сам мне ее рассказал. Порой я допускаю, что он стал жертвой фатального случая, что редко встречающиеся галлюцинации привели его в оставленную по беспечности ловушку, — хотя в глубине души так не думаю. Можете считать меня суеверным, даже слегка ненормальным, но я почти убежден, что он действительно обладал неким сверхъестественным даром, способностью видеть, воспринимать — как бы поточнее сказать? — таинственный знак в виде зеленой двери в белой стене, указующий спасительный путь в иной, невероятно прекрасный мир. Вы, наверное, возразите, что «сверхъестественный дар» оказался на поверку предательским миражем, который в конечном итоге и погубил его. Но так ли это? Ведь здесь мы затрагиваем глубоко сакральные материи, доступные только немногим подобным ему ясновидцам, людям с богатой фантазией и творческим мышлением.
Нам наш мир кажется ясным и простым, в нем забор — это всего лишь забор, а котлован — всего лишь котлован. Скованные обыденными представлениями, мы полагаем, что Уоллес безрассудно шагнул в таивший опасности мрак, навстречу своей гибели. Но так ли это было в его восприятии?