Дверь в стене
Шрифт:
Сильный не принимает предложений от слабого, каким бы заманчивым ни выглядело предложение само по себе. Сильный просто напросто не может себе этого позволить, "зрители не поймут".
И по этой причине сильный показавшийся ему заманчивым план у слабого отнимает и делает этот план своим. Канонический пример - НАТО. Изначально ведь эта идея принадлежала англичанам, но американцы своим калькуляторным умом тут же просчитали все будущие геополитические выгоды и, пользуясь правом сильного, отняли план у англичан, превратив проект в своё собственное предприятие, не лишив, правда, англичан права туда войти, но войти на правах младшего
(Между прочим (одно из множества других между прочим), американцы в случае с НАТО показали себя куда хитрее ("умелее") англичан, те ведь изначально не скрывали антигерманской ("антиевропейской") направленности военного союза Англии, Франции и Бенилюкса, а американцы, расширив круг участников до "североатлантического", сохранили суть (cosa nostra) союза, спрятав её за пропагандистской декорацией "противостояния коммунистической угрозе", хотя это было второ-, а, может, даже и третье- степенным по сравнению с главной целью обстоятельством.)
Так вот именно потому, что в Госдепартаменте сидели люди ничуть не глупее, чем в Форин Оффисе, американцы и видели отчётливейшим образом все выгоды, которых искали англичане в "саудовском вопросе". И сильный этих выгод слабого лишил. "Зачем они ему?"
К этому времени США слишком хорошо понимали геостратегическое значение Саудовской Аравии во всех смыслах, в том числе и в смысле религиозном, что в случае "Ислама" означает смысл идеологический, а потому они и не захотели с кем бы то ни было делиться, им нужно было сразу всё, Аравия как Аравия, а не какая-то её часть. "The Oil Is Not Enough."
Во всём этом деле, во всём nostra присутствовало ещё и вот что - если англичане полагали свои ближневосточные позиции secure по той причине, что у них в кармане уже имелись Иран, Ирак и Кувейт, то и американцы могли делать твёрдую ставку на ту же клетку. Вы не забыли про "Соглашение Красной Линии"? Про Red Line Agreement? Предположим, что ожидания англичан сбылись и американцы в Саудии нефть в ожидаемых объёмах не нашли.
Саудовская Аравия есть, нефти нет.
В этом случае США получали чрезвычайно выгодный в послевоенном раскладе "плацдарм", дающий возможность контролировать не только Аравийский полуостров, но и окрестности в самом широком смысле. Выгоды "присутствия" в Саудовской Аравии были продемонстрированы во время наземной операции в Ираке, а ведь Ирак это всего лишь Ирак, и, случись в регионе событие более масштабное, ценность Саудовской Аравии вырастет прямо пропорционально событию. "Голая арифметика."
А нефть, так что - нефть?
Если в Саудии нефти не оказалось бы, то это было бы плохо не для государства США, а для одной лишь компании CASOC. И "плохо" не значит "смертельно", у компании было много проектов и проект саудовский был лишь одним из них. Да и бизнес дело такое… Бизнес же. А уж бизнес нефтяной это риск из рисков. There is no business like oil business.
Не знаешь, где найдёшь, а где потеряешь.
Но это верно для человека. Для "акционера". А с государством дело обстоит немножко по-другому. С нормальным, конечно, государством, их на нашей планете немного, но несколько штучек найдётся.
Вот, опять же предположим, что компания CASOC понесла убытки. Плохо? Да плохо, конечно же, что ж тут хорошего. Но государство США ещё до указанных событий озаботилось, чтобы несколько других американских нефтяных компаний оказались участниками Red Line Agreement,
Помните, как Смок Белью играл в рулетку? Заметил, что колесо рулетки рассохлось и делал безошибочные ставки. Так вот ближневосточные послевоенные дела выглядели для американцев как это самое рассохшееся колесо. Беспроигрышно.
Но рулетка рулеткой, колесо колесом и нефть нефтью, как найденная, так и та, что ещё ищут, однако есть ещё такая штука как правила игры. Только не игры, а Игры. И эти правила неукоснительно соблюдаются, а на то, чтобы их выработать ушло несколько сот лет того, что мы называем "дипломатией". А "дипломатия" и "война" это, вообще-то, одно и то же. И все этим правилам стараются следовать, да и как по-другому, попробуй, не последуй, - себе же дороже выйдет. Уже не зрители, а сами участники действа "не поймут".
Так вот правила требуют, чтобы намерения проговаривались словами. Не теми, которые в газетах, а теми, которыми с глазу на глаз. И слова эти, произносимые облечёнными государственными полномочиями людьми, должны быть как можно проще, смысл сказанного должен быть однозначен, делается это сознательно, с тем, чтобы произнесённое нельзя было в будущем интерпретировать.
И с судьбой, уготованной Саудовской Аравии, было точно так же. В 1944 году президент Рузвельт улучил минутку и встретился с послом Британской Империи в США лордом Галифаксом. Франклин Делано Рузвельт был человеком не только очень умным, но и блестяще образованным, он по любому поводу мог запросто цитировать классиков, однако, подводя встрече итог, подводя "черту", он не стал тревожить прах Цицерона, как не стал и прибегать к латыни, а сказал он на простом английском так: "Persian oil is yours. We share the oil of Iraq and Kuwait. As for Saudi Arabian oil, it’s ours."
"Персидская нефть принадлежит вам. Иракскую и кувейтскую нефть мы разделим. Что же до нефти в Саудовской Аравии, то она - наша."
190
Почему американцы нашли нужным заранее зарезервировать (застолбить) за собою права на будущую (подчеркнём это ещё раз - на будущую, в настоящем её ещё не было) саудовскую нефть? Почему они были так уверены, что рано или поздно её найдут? Откуда взялся источник этой уверенности, причём уверенность была тверда до степени, заставившей их пустить в ход властную пушку калибра Рузвельта.
Ну, начнём с того, что уже был Твитчелл и был его опыт и была его уверенность. Но хотя Твитчелл был вхож в Госдепартамент, удостоен сотрудничества с OSS, и вообще был симпатичным человеком, нравившимся всем, кто с ним сталкивался, всего перечисленного было недостаточно, чтобы "принять решение" на государственном уровне, так как Твитчелл занимал очень скромное место в государственной иерархии, а сенсоры бюрократической машины очень чутки к "мнению", а "мнение" накрепко привязано к "имени".