Дверь в стене
Шрифт:
И во время этого разговора Шумейкер рассказал Фионделле, что он был причастен к секретной операции Azorian, во время которой американцы при помощи экспериментального судна Glomar Explorer подняли на поверхность часть затонувшей к северо-западу от Гавайев советской подводной лодки со считавшейся тогда недоступной глубины. Фионделла оживился. "Давай и мы чего-нибудь поднимем!" И они сперва в шутку, а потом всё более всерьёз принялись обсуждать такую возможность. В конце концов был сделан вывод, что такое технически возможно, но нужны не поиски наугад, а известные координаты и твёрдая уверенность в наличии ценного груза, причём ценность должна
– У тебя есть что-нибудь на примете?
– спросил Фионделла.
– Есть, - сказал Шумейкер, который всё ещё помнил Джима Хокинса и видел сны про клады, - ты слышал когда-нибудь про судно "Джон Барри"?
– Нет.
– Оно везло груз в три миллиона серебряных монет в Саудовскую Аравию и было потоплено немецкой подводной лодкой. Координаты известны и про серебро все знают. Достать только не могут.
– Три миллиона серебряных монет? Сколько они стоят сегодня?
– Не знаю. Много.
Они посмотрели друг на друга и глаза их загорелись.
195
Разговор в расположенном в Санта-Монике ресторане Chez Jay имел место 23 июля 1987 года. По нашему летоисчислению - на второй год от рождества Перестройки. Ощутившие первые симптомы серебряной лихорадки друзья заключили сделку, по условиям которой каждый должен был заняться тем, что ему ближе - Фионделла занимался изысканием денежных средств, а Шумейкер поиском документов, которые могли бы внести в поиски столь необходимую ясность.
Капитан был близок к достижению пенсионного возраста, но по счастью на пенсию ещё не вышел, что давало ему вполне определённые козыри, так как поиски немедленно завели его в лабиринт государственной машины. С чего-то следовало начать и Шумейкер, пользуясь своим положением, направился морской походчкой в основанный в 1873 году United States Naval Institute. Там его выслушали и отправили дальше - в Navy Historical Center, а там ещё дальше, и ещё, и ещё. Государства любят хранить бумажки, это мы считаем, что на каждую букашку бумажки не напасёшься, но государству до того, что думает букашка дела нет и оно на этот счёт придерживается немножко другого мнения.
Мест, где лежали бумажки, оказалось до неприличия много, Шумейкер, последовательно обивая пороги, посетил штабквартиру Береговой Охраны, Филадельфийский монетный двор, министерство финансов, заведение под названием Maritime Administration, где занимаются созданием резерва флота на случай да вот хотя бы и войны, и увенчались его хождения посещением Государственного Департамента.
Упрекнуть себя в отсутствии настойчивости Шумейкер не мог, однако же поиски к успеху не привели, главным образом по причине не очень серьёзного к нему отношения со стороны вышеуказанных структур, что особенно ярко проявилось в случае Госдепартамента, где работали очень серьёзные люди, полагавшие, что они занимаются такими же серьёзными как они сами делами государственной важности, а тут к ним лез какой-то полоумный капитан с каким-то кладом.
Облом-с?
Никак нет. Закалённый многолетней службой на флоте Шумейкер и не подумал сдаваться. Он решил обратиться к государству напрямую и пошёл в юридический отдел ВМФ (Judge Advocate General’s Corps), занимающийся не только правовой стороной всего, что связано с деятельностью флота на государственном уровне, но и дисциплинарными взысканиями, юридическими консультациями морячков по любому
И Шумейкер взял сезам-бумажку и отправился вновь по архивам. И то, что ему открылось, вызвало в его голове вихрь мыслей, так как его намётанный глаз морского офицера обнаружил в документах множество странностей. Например, он сразу увидел, что во всех бумагах фломастером цензуры вымаран адрес капитана "Джона Барри" Джозефа Эллервальда. Это означало, что государство не хочет, чтобы кто бы то ни было входил с Эллервальдом в контакт по любому поводу. Ещё большей странностью было то, что в архивах не было документа, который там просто обязан был быть.
Когда "Джон Барри" был потоплен, то спаслась почти вся команда, включая капитана. При эвакуации судна с повреждённых первым взрывом стапелей сорвалась спускаемая на воду спасательная шлюпка и погибли два человека. Остальные члены команды заняли места в двух других шлюпках и были подобраны проходящими судами и доставлены одни в Аден, другие в иранский Хоремшехр. Все они были допрошены, после чего был составлен официальный рапорт о произошедшем. Дело только в том, что рапорт был составлен как компиляция показаний команды, за исключением капитана Эллервальда, который согласно должностной инструкции должен был быть допрошен в первую голову и именно вот этот вот составленный по горячим следам "капитанский" рапорт в бумагах и отсутствовал.
Ещё одной странностью было то, что как только Эллервальд добрался до Нью-Йорка (это случилось двумя месяцами позже потопления "Джона Барри") первым делом он сделал вот что - он отправился в нотариальную контору и там под присягой задокументировал свою версию произошедшего, сделав это по собственной инициативе и заплатив нотариусу из собственного кармана. Шумейкер понял это так, что Эллервальд хотел застраховать себя на будущее, ожидая, что это будущее может принести ему какие-то неприятности.
Эллервальдовская версия не была особо детальной, но там указывался общий вес корабельного груза - 8233 тонны и особо оговаривалось, что судно перевозило серебро на сумму в $26 000 000.
История с серебром "Джона Барри" очень интересна тем, что позволяет понять насколько у нас с вами "замылен глаз". А "у нас с вами" означает "у общества" или, шире, у "человечества".
Смотрите - у нас есть некое судно, оно официально перевозит всякое разное куда входит груз в виде серебряных монет. И нам с вами это известно. Потом судно идёт ко дну. А потом составляется сухой документ, где пишется так - cargo included $26 million worth of silver. "Груз серебра стоимостью в 26 млн. долларов." И все, кто этот документ читают, видят одно и то же - да, судно везло серебряные монеты и это серебро оценивается в 26 млн. долларов. Ничто в этих словах вашего внимания не цепляет, всё верно - монеты, серебро, доллары. Да и чем тут цепляться и за что цепляться, не наше это серебро, не наши миллионы, да и нет его больше, утопло оно всё, где-то там, далеко, у чёрта на куличках. "Хуй знает где."