Дверь в стене
Шрифт:
Ну и вот - считается (Боже, что только в нашем мире чем только не считается, считать нам не пересчитать), что дядюшка Хо "создал" Вьетнам. И что он если и не строгий отец, то уж совершенно точно добрый дядюшка нации.
Давайте посвятим этой легенде пару постов, история с Вьетнамом чрезвычайно поучительна, да и кроме всего прочего она позволяет понять не только каким образом "строятся" государства, но и с какой целью это делается.
Слишком далеко в прошлое мы заходить не будем, ограничимся тем, что начнём отсчёт с начала ХХ века, с того самого момента, когда будущий Носитель Света вместе с молочными зубами сменил и молочное имя. Родился Хо Ши Мин (будем по мере сил стараться придерживаться его последнего имени) и провёл своё босоногое детство не во Вьетнаме, которого тогда не было, а во Французском Индокитае. Карта Юго-Восточной Азии
Европейцы ещё в семнадцатом веке полезли в этот далёкий по тем временам угол мира не только по причине присущего им романтизма и тяги к приключениям (говоря о романтизме и романтике я совершенно серьёзен, по сравнению с полётом европейской мысли мысли остальных народов куда приземлённее и скушнее), но ещё и по причине европейской же алчности. Вот как выразился по этому поводу европейский романист Джозеф Конрад - "… Where wouldn’t they go for pepper! For a bag of pepper they would cut each other’s throats without hesitation, and would forswear their souls, of which they were so careful otherwise: the bizarre obstinacy of that desire made them defy death in a thousand shapes - the unknown seas, the loathsome and strange diseases; wounds, captivity, hunger, pestilence, and despair. It made them great!"
К началу века ХХ все, кто не побоялся принять участие в рисковой Игре, урвали себе каждый по куску Юго-Восточной Азии - БИ скромно удовольствовалась Бирмой, Малайей, Сараваком, Лабуаном, Северным Борнео и Британской Новой Гвинеей, голландцы, любившие побаловать себя по утрам кофейком, заполучили Индонезию, немцы Немецкую Новую Гвинею и архипелаг Бисмарка, японцы прозывавшийся тогда Формозой Тайвань и острова Рюкю, а американцы Филиппины и Гуам.
Понятно, что французы, никогда не страдавшие отсутствием аппетита, остаться в стороне от шведского стола никак не могли и они себя тоже не обделили. Им достался Индокитай, ставший прозываться "французским".
Во Французском Индокитае кто только не жил, каких только народов, народцев и племён там не было и надо признать, что французы почти со всеми тамошними населенцами уживались неплохо. Лев Гумилёв запустил в обращение очень удачный термин - "комплиментарность", так вот французы с аборигенами Индокитая оказались комплиментарны. Худо-бедно, но почти со всеми они там "ладили", что было, надо признать, нелегко. Но ладили они не до конца, было в этом индокитайском столпотворении одно исключение, имя исключению было - вьетнамцы. С вьетнамцами у французов получалось плохо. Надо заметить, что с вьетнамцами ни у кого хорошо не получается, даже и у тех, кто там с ними столетиями бок о бок живёт.
Но в рамках французы свой Индокитай держали, да и как иначе! И вьетнамцев держали тоже. И по европейским меркам картинка в рамке очень даже приличная получалась. Вот такая:
Но добиваться этого благолепия приходилось не самыми гуманными по нынешним временам мерами. Вот такими:
Первая Мировая ещё не только не началась, но даже и не закончилась, до Версальской Конференции было ещё далеко, так что Гаагского суда французы могли не бояться. Вот они и не боялись.
36
А между тем французам, не будь они такими беспечными и самонадеянными, побояться бы следовало. Потому что уже бегал босиком по улицам затерянной в пока ещё французском Индокитае деревушки Ким Лиен мальчик с некудрявой головой, а голова это такая часть нашего тела, где имеют обыкновение появляться мысли.
Мысли появляются у всех, мыслями никого не удивишь, как не удивишь и мыслями о том, что неплохо бы как-то изменить существующий порядок вещей. Но все это все, и мысли у них тоже как у всех, а у каждого из этих всех желание что-то изменить не идёт дальше мыслей и все так и остаются всеми, не в силах изменить даже и самих себя, что уж говорить о миропорядке, но иногда в роду человеческом появляются мальчики, которым удаётся свои мысли воплотить в реальность и они меняют не только собственную жизнь,
У мальчика, ставшего, когда он вырос, Хо Ши Мином, было два на первый взгляд взаимоисключающих увлечения - ему хотелось увидеть Мир и ему нравилась рыбная ловля.
Желание путешествовать и терпеливое самоуглублённое сидение на месте трудно сочетаемы даже и мысленно, а тут они сошлись как качества в одном человеке, в одной "личности". И, судя по тому, какую рыбку выловил в конце концов дядюшка Хо, любому, кто хочет, орудуя рычагом, ворочать мир, необходимы уживающиеся в нём самом противоположности, этакие внутренние мистер Джекил и мистер Хайд.
Внешне это выглядит как рыболов, в котором прячется авантюрист или как искатель приключений, внутри которого сидит добропорядочнейший обыватель. Джон Сильвер как кровожадный пират и Джон Сильвер как хозяин таверны в одно и то же время, и он настолько убедителен в обеих ипостасях, что трудно сказать, какая роль ему больше по вкусу.
Ну и вот, подошёл момент, мальчик наш подрос, мыслей много передумал, как много и рыбы выудил, и решил он, что - пора. "Вставайте, граф, вас ждут великие дела." В возрасте двадцати лет (немало, надо заметить) он оказался в Сайгоне, не подозревая, что через много-много лет этот город будет назван его именем. Поскольку в свои двадцать лет Хо Ши Мин был тем, чем он был, а был он самой настоящей, беспримесной деревенщиной, то Сайгон произвёл на него именно то впечатление, какое и должны производить на деревенщину огни большого города. У мальчика Нгуена отвалилась нижняя челюсть. И было от чего, Сайгон всегда был Сайгоном, даже и в начале ХХ века. Портовый город и прибежище искателей приключений, место, где "сколачивались состояния". Причём сколачивались как раз в те годы, так как в районах к западу от Сайгона, там, где сегодня проходит граница с Камбоджей, появились каучуковые плантации. Кроме того Французский Индокитай превратился в заморскую "житницу" Франции, перед Первой Мировой Индокитай был третьим по величие мировым экспортёром риса. В "сырьевой экономике" Индокитая заправляли французы, что понятно, и этнические китайцы, что понятно не менее. И преисполненный амбиций молодой вьетнамец вполне мог бы попытаться составить им конкуренцию, но Хо Ши Мин показал, что днями сидя на корточках с удочкой в руках, он времени даром не терял, он сумел развить в себе воображение и когда он очутился в Сайгоне, все соблазны прошли мимо него, воображение подсказало ему, что вьетнамский Сайгон по сравнению с сайгонами внешнего мира это то же самое, что его родная деревушка в сравнении с увиденным им и показавшимся ему очень большим Сайгоном.
Кроме того, он впервые в жизни увидел ворота в мир - порт. А ещё он увидел океанские корабли. По сравнению с тем, что он ожидал найти там, "за воротами", возможность сколотить состояние "здесь" показалась ему его недостойной. Он не хотел стать плантатором или торговцем рисом, ему не нужны были деньги, он хотел большего.
Крепким здоровьем Хо Ши Мин не отличался и потому он попытался найти спутника и он его нашёл. Сверстника, который, вроде, тоже был не прочь попутешествовать. Молодой, но не по годам предусмотрительный Хо Ши Мин ему честно сказал, что опасается путешествовать один, "вдруг я заболею, в одиночку пережить такое будет трудно, а, держась друг друга, мы сможем один другому помогать." В последний момент сверстник испугался, но Хо Ши Мина это уже не могло остановить, он "отчалил" один.
Пройдёт много лет и оставшийся в Сайгоне приятель Хо Ши Мина раскроет однажды газету и обнаружит, что президент Северного Вьетнама и его уже напрочь забытый товарищ, с которым они когда-то строили совместные планы по отъезду, это один и тот же человек.
Дорога в тысячу ли начинается с первого шага. Первый шаг Хо Ши Мина был таким - он через другого приятеля, работавшего во французской компании, занимавшейся морскими перевозками, смог добиться аудиенции у капитана лайнера "Адмирал Лятуш-Тревиль". Ещё до разговора с капитаном Хо Ши Мин был настолько уверен в успехе, что заранее запасся необходимой по его мнению в море одеждой и упаковал её. Поскольку Хо Ши Мин богатырской статью не отличался, а, напротив, был сложения "деликатного", если не сказать тщедушного, то капитан Луи Майсен при его виде выразил сомнение в том, что Хо Ши Мин сможет выполнять какие бы то ни было обязанности на корабле, но будущий президент с лихвой компенсировал недостаток физических сил силой духа и капитан сдался.