Дверь в темную комнату
Шрифт:
– Где? – закрутила я головой по сторонам, выскочив в пустой холл. – Кто меня искал?
– Ничего не понимаю, – развел руками Михаил Константинович. – Только что он был здесь. Стойте… Что это лежит на столе? Конверт! Он говорил, что у него послание для Евгении Максимовны. Должно быть, он просто не дождался – оставил письмо и ушел…
Я выхватила из рук управляющего конверт, распотрошила его, с нетерпением развернула аккуратно сложенный лист бумаги и прочла строчки, написанные мелким кривым подчерком: «Жду вас сегодня, в одиннадцать вечера в
– Как выглядел посыльный?
– Невысокого роста… – послушно начал припоминать управляющий, – у него русые волосы…
– Это не он, – перебил его Павлик.
– Он мог прислать кого-то из своих людей. Думаешь, Громов поехал бы сюда лично? Я – сомневаюсь, – сказала я.
– И то верно, – согласился Павлик.
– Значит, так, – уверенно произнесла я, когда мы оказались за закрытыми дверями своего номера.
Я ходила по комнате, проверяла, на месте ли документы, заряжен ли пистолет, спрятала дискету во внутренний карман куртки. – На встречу поеду я одна. Ты останешься ждать меня в номере.
– Ну уж нет! Даже не надейся, что я буду сидеть сложа руки, пока ты рискуешь жизнью из-за меня.
Я обернулась и удивленно взглянула на Павла. Но он был явно полон решимости, спорить с ним не имело никакого смысла.
– Хорошо, – согласилась я. – Поедешь со мной, но только с одним условием – будешь сидеть в машине. В случае необходимости вызовешь мне на подмогу полицию.
Естественно, ни о каком продолжении и без того незадавшегося ужина не могло быть и речи. Как на иголках мы провели ближайшие два часа, а когда стрелки остановились на отметке «десять», покинули опостылевший номер и поспешили на парковку, где я бросила «Фольк».
– Может, нам стоит предупредить полицию заранее? – осторожно спросил Павел, когда мы разместились в авто и я повернула ключ зажигания.
– Сначала – доказательства. Не забывай, я – заинтересованная сторона… Не позднее как вчера вечером меня арестовали по подозрению в убийстве Бориса Завьялова!
Павлик больше не возражал, и всю дорогу до поселка Усть-Курдюм мы провели молча – я сосредоточенно вела авто, Павлик кусал губы и думал о чем-то, глядя в лобовое стекло. Только когда «Фольк» в полной темноте вкатился на территорию дачного поселка, Павлик ожил: завертелся на месте, заерзал, активно закрутил шеей, высматривая нужный дом.
Я тоже напряглась и во все глаза всматривалась в расстилавшуюся впереди дорогу. Но кругом была кромешная темнота. Дачный поселок был совершенно заброшен в это время года: за высокими заборами не было видно машин садоводов-любителей, в окнах домов не горел свет. Здесь даже не было уличных фонарей. Только чернильная темнота вокруг, напряженное ожидание чего-то неизвестного и лай собаки, где-то далеко-далеко…
– Здесь как будто все вымерли, – сказал Павлик и, кажется, сам испугался своих слов: прикусил язык, уткнулся носом в окно и затих – надолго.
– Вымерли, – эхом повторила я.
В дачном поселке
– Одиннадцать, – пробормотала я. – А где Громов?
– Может, он в доме? – глядя широко раскрытыми глазами на темные провалы окон, спросил Павлик. Судя по его бледному лицу, он уже давно пожалел, что поехал со мной, просто он молчал об этом.
– Но его машины нигде нет. На чем бы он сюда добрался?
– И то верно…
– Я осмотрюсь, – дернулась было я.
– Стой! – взвизгнул Павлик и схватился за рукав моей куртки. Видно, у него нервы сдали. – Я с тобой.
– Нет! – отрезала я. – Останешься в машине, а я проверю дом.
– Пошли вместе, – прогундел Пашка.
«Черт! И о чем я только думала, когда брала его с собой?» – подумала я, но сокрушаться было уже поздно. Результат моего необдуманного поступка был налицо – Павел смотрел на меня молящими глазами, хватал за полу куртки и жалобно скулил.
– Сиди в машине! В случае чего – сразу звони в полицию. Понял? – повторила я.
– А ты?
– А я осмотрюсь и вернусь.
– А вдруг Громов на меня нападет?! Нам лучше держаться вместе!
– Та-ак… – Я начала терять терпение. – Я иду в дом! Ты сидишь тут! Вот тебе оружие. – Я сунула ему в руки пистолет. – Выстрел в воздух – сигнал тревоги. Я сразу же к тебе примчусь.
Он с сомнением посмотрел на пистолет, схватил его дрожащими ручонками – видимо, такие условия ожидания моего возвращения его устроили.
Я вздохнула, хлопнула дверцей и решительно зашагала к дому с темными окнами. Я миновала скрипучую калитку, прошагала по замерзшей окаменевшей грязи к дому, поднялась по невысоким ступенькам крыльца и взялась за дверную ручку. Деревянная створка подалась. Та-а-ак… вся на взводе, готовая к самому худшему, шагнула за порог. Я стояла в кромешной темноте, из которой постепенно проступали очертания мебели: вот старая софа, шкаф с антресолями, круглый стол и пара колченогих табуретов. Я стояла посреди незнакомой комнаты – присматривалась, принюхивалась, пыталась уловить хоть какой-то шорох. Но вокруг царили гробовая тишина и пробирающий до костей холод – скорее всего, здесь никогда не топили, возможно, давно не жили. В доме вообще никого давно не было… Ни души… я буквально чуяла это…
Я осторожно прошла вперед. В кромешной темноте обошла одну комнату, заглянула во вторую, сунула нос в крошечное помещение с плитой и старым столом у окна. Я вышла из пищеблока и оказалась в первой по счету комнате.
– Черт! – выдохнула я. В доме определенно никого не было.
«Возможно, Громов опаздывает?» – думала я, но не поверила в свои домыслы.
Я вышла из дома, прошла по захрустевшей под каблуками грязи, юркнула за скрипучую калитку. На улице было зябко. Тоненькая куртка почти не грела, мои руки окоченели. Я поспешила вернуться в теплую машину. Распахнула дверцу, прыгнула в салон.