Дверь внитуда
Шрифт:
— Приличные люди?
«Хм, не люди точно, я даже насчет приличия сомневаюсь», — подумала я и честно замяла тему, просто изложив факты:
— Двое мужчин, коллеги из одной фирмы, здесь в длительной командировке.
— Коллеги? — Голос матери разносился трубным гласом по кухне и долетал даже в коридор. — А они не из этих, разноцветных, часом?
— Не знаю, мамусь, мне как-то пофиг, хоть голубые, хоть серо-буро-козявчатые. Налом заплатили сразу вперед. — Если деньги находятся в моей квартире, пусть даже в руках Конрада, значит, они частью уже мои.
— Пофиг ей, — фыркнула
О, мы сели на любимого конька: поиск мужа для передачи третьего, непристроенного чада в хорошие руки. Ну держись, ЛСД, я сейчас скажу много приятного.
— Обручальных колец на руках нет. Один высокий голубоглазый брюнет, красивый, как из книжки про любимых Викиных вампиров. Второй больше на пугало похож. Высокий, черный… Хи-хи, нет, не негр и не метис. Волосы черные, глаза тоже черные, но главная достопримечательность — нос. Подъемный кран в миниатюре!
— Бери носатого! — тут же сориентировалась матушка.
— Почему? — Я так удивилась, что даже вопрос ляпнула, будто я и в самом деле кандидата на почетную должность будущего супруга выбирать задумала.
— Красавчики вечно за каждой юбкой бегают, замучаешься оттаскивать, к тому же если нос большой, значит, дочура, и в другом месте будет за что подержаться! — объявила циничная родительница. Что вы хотите, чтобы справляться с нашей оравой, надо быть генералом хотя бы в душе, а армия, она без толики цинизма, смешанного со здравым смыслом, не выживет. — Ты давай не тушуйся, на чай их, что ли, пригласи! Шарлотку даже ты сделать можешь прилично. И фотки пришли!
Снова представив фото Конрада в ванне и реакцию мамочки на такого рода фотосессию, я зашлась в кашле, прикрывая неконтролируемый хохот.
На заднем плане нашей содержательной беседы послышался голос папахена, мать передала привет от него и отключилась без проволочек. Я положила телефон на стол и обернулась к постояльцам. Конрад валялся от хохота на диване, ЛСД гневно раздувал ноздри, глаза его метали молнии помощнее той шаровой, которой меня приложило вчера.
— Вам никто не говорил, что обсуждать людей в их присутствии неприлично, Гелена Юрьевна? — процедил куратор.
— А подслушивать конфиденциальную беседу еще менее прилично, — не осталась я в долгу. — Что вам мешало удалиться на достаточное расстояние и не травмировать психику? Не хотели пачкать пол?
— Любопытство, — ехидно вставил свои пять копеек Конрад и, подмигнув мне, спросил: — Тебе какие фотки нужны, Лучик?
— Приличные! А то мама скинет их Стаське на погляд, а он приедет на разборки, — хихикнула я и огрызнулась уже на куратора: — Кстати, успокойтесь, я и под дулом пистолета не стану проверять мамочкины постулаты о носатости.
ЛСД скрипнул зубами, и мне стало чуточку стыдно. Наверное, мужчина малость комплексовал по поводу внешности, а тут я с подколками. Зато не будет сам обзываться! Я отпихнула совесть подальше.
— А шарлотку сделаешь? — заинтересовался Конрад кулинарным предложением матушки.
— Будет время, сгоношу, — обреченно согласилась я. — В честь нашего родства. Если обещаешь съесть все сам, я сладкое не люблю. Жаль только, антоновки нет. С кислыми яблоками лучше
— Если ваши двери будут открываться по десять раз на дню, времени не будет ни у кого. Ни готовить, ни есть, — мрачно добавил оскорбленный куратор.
— Так что делать, вы же не объяснили, как контролировать процесс? — пожала я плечами.
— Этого никто не знает, — с искренним сожалением согласился Сергей Денисович. — Рассчитать индивидуальные периоды покоя и активности врат для каждого привратника до сих пор не удавалось. Они устанавливаются сами. Для каждого свои. Примерно через полгода после первого открытия можно будет вывести усредненный цикл ваших. Персоны же, проходящие через дверь каждого привратника, вычислению и классификации не поддаются вовсе…
Глава 7
О ЖИЗНИ, ВКУСНОЙ ЕДЕ И ИНЫХ ЦЕННОСТЯХ
Изложение ценной информации прервал рев, прокатившийся по квартире. Доносился он не из гостиной, где почивала гостья, а из-за многострадальной двери кухонной кладовой. Кажется, завибрировало, войдя в резонанс, само дверное полотно. Хорошо хоть с петель не слетело.
— Смотрим? — осторожно предложила я.
— Есть другой вариант? — кисло хмыкнул ЛСД и передернул плечами.
Коготочки на пальцах куратора стали напоминать лезвия Х-мена Росомахи, разве что черненые. Хорошо, что перчаток куратор в последний визит не надел, а то аксессуар ждало вынужденное превращение в митенки стиля авангард. (Хотя, может, они у него специальные, когтенепробиваемые, и растягивающиеся заодно, чтоб эксклюзивным маникюром вещи не портить?) Конрад ногти модернизировать не стал, клыки тоже не оскаливал, просто взял ножик из коллекции серого убийцы, да побольше.
Я, как велели в целях безопасности, раскрывала створку, стоя точно сбоку, и по исполнении действия была тут же задвинута за широкие мужские спины. Хорошо, что задвигал вампир, его ноготки не отросли на полтора десятка сантиметров.
Пахнуло влажным жаром, напоенным сотнями ароматов, бьющих в нос посильнее, чем в цветочном магазине. За дверью, ясен пень, снова была не кладовка. У меня там отродясь не водилось ничего страшнее паучков, и уж тем более не наблюдалось сумрачных, освещенных лишь сиреневым светом луны джунглей с высоченной трамплиноподобной скалой а-ля трибуна для Акелы по центру композиции. На оной сидел и выводил рокочущие и ужасающе тоскливые рулады зверь. Откуда-то из ночной тьмы тамошнего мира доносились аналогичные звуки на несколько тонов тише. Солист и бэк-вокалисты старались вовсю. Видимый «певец» весьма походил с виду на четырехлапую телохранительницу, которая дрыхла на ковре в гостиной.
Ан нет, в гостиной уже никто не спал! Звук разъезжающихся на паркете лап за спиной подсказал: гостья не оставила без внимания происходящее. Ну да, от таких воплей и полумертвый встанет. Эти рыки и вой похуже перфоратора пробирают! Записать, что ли, на мобильник и проигрывать соседям, когда им снова захочется поиграть в строителей ночью? Нет, не буду, остальные жильцы ни в чем не виноваты, а такой концерт в сумраке заикой оставить может.
Я обернулась. Зверюга сидела, тревожно прижимая уши к голове и блестя глазищами.