Дверь во тьму
Шрифт:
"И все же Летящий испугался моего взгляда", — подумал я. Но спорить с Котенком не стал. Повернулся к торговцу и спросил:
— Ты действительно сможешь выкупить Лэна?
— Я буду торговаться до последнего, — твердо сказал торговец. — В той мере, в какой торговался бы за собственную дочь.
Я ему не поверил. Но это была какая-то надежда.
Летящие вернулись через полчаса. Не все и уже без мечей. Они опустились на край болота, и торговец в одиночку подошел к ним. Как ни в чем не бывало!
Я сидел метрах
Минут через пять торговец взмахнул рукой, и охранники медленно отошли от животных. Летящие не то прыжками, не то перепархиванием двинулись к быкам. Стали отстегивать от упряжи тюки и взлетать с ними. Каждый нес по пять-шесть тяжеленных тюков. Ого…
Не глядя, я провел рукой по шершавому камню, на котором сидел, нащупал котенка и бесцеремонно посадил себе на колени. Спросил:
— Они договорились?
— Не знаю, — виновато ответил Котенок. — Мало ли как у них принято торговать. Сейчас нам скажут…
Летящие, нагрузившись сверх всякой меры, тяжело полетели к башне. Навстречу им двигались другие, тоже с тюками, которые они сваливали перед торговцем. И такие рейсы повторились раз десять. Каждый раз, когда нагруженные Летящие приближались к нам, я с надеждой вглядывался в их полет.
Лэна не было.
Лишь когда последние Летящие с остатками груза скрылись, я подошел к торговцу. Тот выглядел довольным и веселым. Правда, при виде меня посерьезнел.
— Не вышло, Данька, — без всяких церемоний сказал он. — Увы. Они не согласны отдать мальчика. Понимаешь, Летящие не размножаются как люди, пленники для них — единственная возможность увеличить свою численность. Не грусти. Ты получишь плату за двоих, и еще…
— Ты либо гад, либо лжец, — тихо зверея, сказал я. — Сними очки!
Торговец медлил.
— Сними! Или я убью тебя, клянусь!
Торговец вздохнул и снял очки. Правда, добавил:
— Я не боюсь угроз. Но хочу, чтобы ты убедился в моей честности.
Это немножко трудно — смотреть на человека Настоящим взглядом. Видеть, как плавится лицо, перетекая в иные формы, теряя возможность притворяться, скрывать что-либо…
— А ты не врешь, — с неожиданным облегчение сказал я, глядя на торговца. — Ты просто сволочь. И даже за собственную дочь не отдал бы больше, чем предлагал за Лэна.
Торговец поежился, как на холодном ветру. И снова нацепил очки.
— Сейчас мы собираем их товар, грузимся и уходим, — сказал он. — Ты подчиняешься моим приказам?
— Я помогу упаковаться, — кивнул я. Котенок за моей спиной мяукнул от удивления. Торговец повеселел.
— Ты очень странный мальчик. Очень-очень. Но я рад, что ты воспринял свою трагедию мужественно и…
— Я помогу вам упаковаться и дойду с караваном до ущелья, — оборвал я его. — Потом вернусь за Лэном. А если
— Я с тобой полечу, — в очередной раз заявил Котенок, когда шум уходящего каравана стал едва различим. — В конце концов, я виноват. А у меня есть волшебство…
— И еще двадцать коготков, четыре маленьких клыки и более мелкие зубы.
— Что, посчитал уже? — обиженно начал Котенок. Но замолчал, наверное, понял, что сейчас не время для мелких обид и подначек. Стал умываться, как всегда, когда был чем-то смущен. Потом предложил:
— Давай сделаем так, Данька. Я подлечу к башне с одной стороны и отвлеку Летящих. А ты постараешься проникнуть потихоньку и освободить Лэна.
— Ладно, — невесело согласился я. — Начнем.
Мы прятались в ущелье, и Летящие нас разглядеть не могли. Вряд ли им придет в голову, что кто-то рискнет штурмовать башню. Тем более что их там целая куча…
Расправив Крыло, я придирчиво осмотрел его. Оно было новым-то, которое ранил Летящий, пришлось выбросить. Еще одно было туго скатано и приторочено к поясу. Для Лэна.
— Удачи тебе, Данька, — сказал Солнечный котенок.
— И тебе тоже, — пожелал я.
Низко-низко, над самыми скалами, я полетел, огибая долину. Выбрал удобную расщелину и залег там, глядя на башню. Она торчала посреди болота, как черная свеча на пироге из дерьма. В окнах дрожала тьма — я чувствовал ее даже на таком расстоянии.
А еще я чувствовал, что там — Лэн.
Когда маленькая светящаяся искорка — Солнечный котенок — вылетела из ущелья и понеслась к башне, постепенно набирая высоту и скорость, я понял, что мое время пришло. Расправив Крыло, я прыгнул со скалы, поймал ветер и помчался, почти не шевеля Крыльями. Странно, что совсем недавно я боялся высоты. Это оказалось так просто — летать…
У основания башни я приземлился, сложил Крыло и посмотрел вверх. Котенок описывал круги над вершиной, как мотылек вокруг лампы. Здорово, если Летящие отвлеклись на него и меня не видят… Настоящим взглядом я окинул камни, из которых сложили башню, пытаясь увидеть дверь. И увидел. Деревянную, сбитую из грубых досок. И как я ее сразу не заметил?
Схватившись за ручку — грубо прибитую деревяшки, — я дернул дверь на себя. И в глаза мне ударил свет!
Вряд ли его можно было назвать Настоящим. Он сложился из серого вечернего сумрака и резкого света фонарей, и кинжальных пучков света из окон… Ой-ой-ой, как тяжело с Настоящим зрением смотреть на электрические лампы!
Дверь была Потаенной. Второй из трех, ведущих на Землю. Я стоял перед порогом, который вел на площадь. И площадь эту, выложенную древней брусчаткой, с гуляющим народом, с перезвоном курантов, отбивающих какой-то вечерний час, узнал бы в моей стране любой первоклассник. Даже не бывавший в Москве, как и я.