Двери в полночь
Шрифт:
Мы договорились, что она подойдет на площадь как только начнет смеркаться, то есть в шесть часов, а я отпрошусь на сегодня (меня легко заменит Китти) — нам надо было попасть Вниз до групп.
— Если я права, — сказала оборотень на прощание, — то мы вернем их.
— А если нет? Тогда Представители убьют нас.
Изабель пожала плечами:
— Мне больше некого терять, кроме Оскара. Я готова рискнуть.
Я помолчала.
— Почему ты так уверена, что Шеферель тоже жив? Он… растворился у меня на глазах.
— В каком виде
— Что? — не поняла я.
— Я знаю, кто он, — немного раздраженно одернула меня Изабель, — новости быстро расходятся. В какой форме он исчез?
— В человеческой. Это имеет значение?!
Она улыбнулась и растворилась в толпе.
Все время до наступления сумерек я не находила себе места. Мерила шагами холл Института, пыталась поговорить с Мышью, но не могла ни на чем сосредоточиться. Хотела было зайти к Китти — но та меня слишком хорошо знала. К Вел я тоже соваться побоялась — она могла уловить мои эмоции и начать задавать вопросы.
Без четверти шесть я пулей вылетела на улицу и на негнущихся ногах подошла к Столбу. Группы в целях безопасности спускаются не с первыми сумерками, а подождав минут двадцать, так что у нас был неплохой запас времени и шанс с ними не столкнуться.
Изабель появилась рядом со мной без двух минут шесть и серьезно посмотрела:
— Готова?
Я кивнула. Мы осторожно перебрались через ограждение и прыгнули Вниз.
Оказаться в Нижнем Городе, когда там никого нет, было довольно странно. Я только однажды спускалась сюда не с группой — самый первый раз, с Шефом. Воспоминание обожгло и отступило.
— Веди, — скомандовала Изабель, — я не знаю этой дороги.
— Но ты же говорила, что бывала на мосту?
— Да, — она кивнула, — но только на той части, которая выходит в Красную Пропасть. — Увидев мой непонимающий взгляд, она сдалась: — Я сама не очень понимаю, как он устроен и где проходит. Но есть одна важная деталь: на нем нет сумерек. Там можно находиться бесконечно.
Мы двинулись вперед. Там, где ударило драконье пламя, и улица буквально спеклась в единый каменный пласт, Изабель притормозила, с удивлением оглядывая сплавившуюся со стенами домов брусчатку.
— Это… он?
Я кивнула. Она пораженно качнула головой:
— Не представляла себе, насколько это… — Изабель не договорила и повернулась ко мне с плохо скрываемым любопытством: — Какой он?
Я невольно улыбнулась:
— Большой.
Мы быстро шли вперед, следуя извилистому пути Невского проспекта. Я видела, как Изабель с интересом оглядывает сросшиеся с землей дома и скрюченные деревья, но не задает вопросов. Мне же дорога еще никогда не казалась такой длинной.
— Здесь… хорошо, — наконец проговорила она, как будто рассуждая вслух, — я понимаю, почему Доминик хотел получить это место.
Я оглянулась. Изабель кашлянула:
— Извини, я не хотела.
Пару секунд поборовшись
— Не будем сейчас вспоминать это все. А ты что, никогда здесь не была?
— Нет, — Изабель качнула головой, рассыпав по плечам белоснежные пряди. — В Москве, как ты знаешь, ничего нет, а в других городах не спешат пускать к себе посторонних.
— Кстати, о других городах! — Я взглянула на нее. — Где ты была все это время? Уже два года прошло.
— Искала, — оборотень легко перепрыгнула появившуюся рытвину. — Другие города и тех, кто в них бывал. Пыталась узнать больше о тумане.
— И?
— Ну мы же здесь.
Остаток пути мы проделали молча. Узнать друг друга получше мы не стремились, а для вежливой болтовни ни о чем были слишком напряжены.
Наконец Невский оборвался, рассыпавшись брусчаткой по песку. Дальше дороги не было, только высились у нас за спиной черные остроконечные здания да впереди виднелось метров пять чистого песка, кромкой огибающего город.
Мы остановились, понимая, что это наш последний шанс повернуть назад. Впереди, густой и тяжелый, клубился туман.
Изабель посмотрела на меня, я — на нее. Мы не сомневались.
— У меня есть веревка, зацепим за ремни. Но будет лучше, если ты еще возьмешь меня за руку. Согласна?
— Любой каприз за ваши деньги, — усмехнулась я и, наткнувшись, на ее неодобрительный взгляд, пояснила: — Я шучу, когда нервничаю.
— Не смешно.
Веревка была метра полтора — достаточно, чтобы мы не мешали друг другу, но и не потеряли из вида. Мы стояли у самой кромки тумана. До него оставалось не более двадцати сантиметров — меньше шага.
— Готова? — Изабель протянула мне сухую сильную ладонь. Ее голубые глаза сверкнули, и я вдруг ясно вспомнила глаза Шефа, в очередной раз мне что-то объясняющего.
— Как никогда.
И мы вместе шагнули вперед.
Холод. Ветер. И снова холод. Он пробирал до костей, заставляя дрожать, как при ознобе. Даже воздух здесь был каким-то липким, невидимой паутиной оседая на лице. Небо скрылось — вместо него появилась та же сизо-бурая завеса. Здесь не было ни направлений, ни сторон света — ничего. Мы двигались вперед исходя только из того, что точно не сворачивали. Я оглянулась: Нижний Город должен был находиться всего в нескольких метрах за нашими спинами. Но его не было — все те же клубы тумана.
— Его нет… — выдохнула я.
— Знаю, — Изабель сильнее сжала мою руку, — не оглядывайся.
Пальцы ее каждую минуту становились все более холодными. Дышать стало трудно, как высоко в горах или под водой, — каждый вдох требовал невероятных усилий, воздух, как мазут, затекал в горло, лениво и медленно, заполняя легкие.
— Т-т-ты к-к-ак? — с трудом выговорила я, ощущая, как зубы в прямом смысле стучат друг о друга.
— Ок, — коротко кивнула Изабель. На лбу ее выступил пот, пряди волос прилипли к коже.