Двери в полночь
Шрифт:
В первый момент я попыталась дернуться и посмотреть, что же происходит, но Шеф не дал мне, прижав мою голову к себе.
Мое сознание судорожно пыталось понять, что же происходит, и еще секунда этого непонятного состояния между «здесь» и «нигде» — и я бы запаниковала, но тут все вдруг закончилось. Мир вокруг остановился, дикий ветер, который, как мне казалось, бушевал вокруг, мгновенно улегся. Я продолжала стоять, крепко зажмурившись и не отпуская холодной как лед успокаивающей ткани. Откуда-то сверху раздался тихий смешок.
— Плащ уже можно отпустить, прилетели.
Я сглотнула, все еще не раскрывая глаз. Медленно разжала сведенные
Шеф стоял в шаге от меня и, чуть наклонив голову, изучал мое состояние с полуулыбкой на изогнувшихся губах. Я несколько раз моргнула, стараясь привести голову в порядок и не видя ничего вокруг, кроме него. Да, это мой начальник, привычный, уже почти родной — вот от него и будем отталкиваться… Я прищурилась, потом помотала головой, пытаясь понять, что не так. Понять не получалось, но разница чувствовалась совершенно отчетливо — так, ища различия между двумя картинками, наши глаза цепляются за что-то, но мы еще не можем заметить эту деталь.
Меж тем с Шефом совершенно точно что-то было не так. Он как-то неуловимо изменился, отличаясь от того парня, которого я привыкла видеть в НИИДе, как законченная картина отличается от чернового наброска.
— Аэ… — выдавила я, старясь вложить в это все свои многочисленные вопросы.
— Да, закономерная реакция, — он откинул полу плаща, вынул из кармана брюк сигареты и закурил. Я немедленно захлопала в воздухе пустой ладонью. Он протянул мне пачку и зажигалку.
Шеф хмыкнул и повернулся влево, ожидая, пока я закурю. А я все не сводила с него удивленных глаз, никак не понимая, что же именно в нем изменилось. Лицо вроде бы было то же, но… Он будто повзрослел в одно мгновение, исчезла та слащавость, что раздражала меня все это время. Черты стали жестче, движения — более плавными, поменялась даже осанка. Передо мной стоял уже не юнец, с которым я считалась по необходимости, а кто-то, кто только выглядел молодо, и, сколько лет скрывалось за этими голубыми глазами, я уже не рискнула бы предположить. Сигарета так и повисла не прикуренной в моих пальцах, а рука замерла на колесике зажигалки.
В тот момент, когда я подняла на него затуманенный еще взгляд, внутри меня что-то вспыхнуло тупой, безысходной болью. Усталой, безнадежной. Захлестнуло, спутав мысли, заставив сердце сбиться с ударами, выступив быстрыми слезами на глазах, — и тут же прошло.
Я чуть покачнулась, приходя в себя, оторопело взглянула на Шефа. Он смотрел куда-то в сторону и сейчас повернулся ко мне, улыбнувшись. Я подняла на него взгляд — и замерла. Его глаза больше не казались мне человеческими, а их выражение заставило все внутри сжаться. Как я могла принимать это существо за человека все это время?! Нет, зрачки не стали вертикальными, и радужка не поменяла цвет, но сейчас я ясно видела, что передо мной стоит кто-то намного больший, чем можно предположить.
— Все в порядке? — Он приподнял светлые брови.
— Да, — я кивнула и повернулась, пытаясь прогнать это странное ощущение, слепящим холодом отдающееся в позвоночнике.
Откуда-то подул легкий ветерок, невесомо шевелящий волосы и остужающий кожу.
Вокруг царила ночь. Не та, что пугает и таит в себе страхи, но та, что заставляет кровь бежать быстрее, а сердце — сжиматься от счастья сиюминутного покоя. Звезд не было — низкое темное небо, словно навсегда затянутое тучами, сквозь которые шел легкий незаметный свет
Я не смела дышать, боясь спугнуть то ощущение «я дома», которое вдруг накрыло меня с головой. Глаза защипало, мне вдруг захотелось плакать, подбежать к любому дому, прижаться к нему и прошептать: «Я вернулась…» Только теперь мне стало понятно, что ни та комнатка с выцветшими обоями, в которой я прожила почти всю свою жизнь, ни моя новая квартира, сошедшая со страниц каталогов, не были моим настоящим домом. Они были лишь тенью его тени. Как же теперь, видя настоящий дом, я смогу вернуться туда?
Я сделала шаг вперед, и тонкая подошва не скрыла от меня булыжников мостовой — здесь не было асфальта, только ровные и гладкие камни. Темные, с редкими прожилками вовсе черного цвета. Да, разница в цвете здесь определенно была, но незаметная, и отличить издали синий от коричневого было невозможно. Но как это радовало глаза! Я поняла вдруг, как устали они от обилия красок, от дневного света, слепящего и всепроникающего. Здесь хотелось смотреть просто для того, чтобы дать им отдых и обрадовать. Каждый взгляд вокруг дарил чувство невыносимого счастья, такого, что хотелось смеяться, но было страшно разрушить смехом его полноту.
Миллион запахов витал в воздухе, пробуждая в мозгу мимолетные, но почему-то очень родные картины, которые я даже не успевала осознать. Мне просто хотелось дышать и дышать, чувствуя этот волнующий запах, — именно он и мерещился мне по утрам, еще до всей этой странной истории, навсегда изменившей мою жизнь, именно его я пыталась прогнать дымом сигарет, не в силах смириться с тем, что никогда не смогу сюда попасть.
Только тогда он был в десятки, сотни раз слабее. Я прикрыла глаза и просто пошла вперед, доверившись своему обонянию, которое здесь стало еще острее.
Я успела сделать только два шага, как на плечо мне легла твердая холодная рука.
— Открой глаза. Продышись и просто прими, иначе ты уже никогда не вернешься.
Я попыталась вырваться, но Шеф держал неожиданно крепко.
— Давай, ты сможешь.
Он говорил спокойно и уверенно, и вера в его слова вдруг стала сильнее этого влечения. Было в его голосе что-то, что заставляло слушаться.
Я постаралась дышать спокойнее, несколько раз нарочно сильно моргнула. Постепенно становилось легче.
— Как с тобой, оказывается, сложно, — покачал головой Шеф, продолжая придерживать меня за плечо на всякий случай, — как ты остро реагируешь!
— Да? — Я обернулась на него и вздрогнула, все никак не в силах привыкнуть к его «новому» облику. — Но вы же сами говорили, что город влечет…
— Но не до такой степени. Обычно люди просто с трудом отсюда возвращаются, иногда кто-то немного расклеится. Но вот так, чтобы просто закрыть глаза и пойти, — такое я впервые вижу.
Я пожала плечами.