'Двести' (No A, август 1994)
Шрифт:
– Странный какой-то шофер, - проявив проницательность, заметил майор Руденко.
– Руки у него не шоферские, - поддержал капитан Брайдер, недобро сощурившись.
– Нежные, как у писателя.
– Или как у наемного убийцы.
– И весь он слишком уж смуглый, кучерявый. Иностранец, что ли?
– Нет, не может быть иностранец. Наверное, он просто еврей.
– Еврей?
– Ну, вроде Сережи Бережного или Андрюши Николаева. Наш человек.
– А на лбу, смотри, наколка! Дракон. Почему дракон?
– Да, уголовники такие не делают. Это, скорее всего, не дракон, а змей.
– А может, это у него
– Точно! Не Буркин ли он Юлий? А что, подрабатывает. Юля все умеет делать - ладно, автобус водить, и сам повести сочиняет, и музыку записывает, печатает сам свои книги и пластинки, даже продает их тоже сам.
– Где тогда мальчик? Буркин без сына никуда не ездит. Боится, наверное, один в комнате оставаться.
Пассажиры требовательно окликнули водителя:
– Эй, Юлий!
Тот не оглянулся. Нет, не Буркин.
Между тем автобус внезапно остановился. Путь преграждала толпа демонстрантов, марширующая по улице. Над головами людей раскачивались огромные транспаранты: "ЛИТЕРАТУРА И ФАНТАСТИКА ЕДИНЫ", "ЧТЕНИЕ - ДЕЛО ВСЕХ И КАЖДОГО". Топорщились лозунги поменьше: "Слава высокой печати!", "Слава нам!", "Слава Рыбаков!" То тут, то там выглядывали плакатики с малопонятными репликами: "Художественность!", "Турбо!", "Массаракш!" - как будто кто-то вскрикивает в толпе. Реяло алое знамя с драконом в правом верхнем углу. Дракон на знамени был не такой, как у водителя (у того злой, намеренно повернутый в обратную сторону - дракон Правого Пути), а истинный, Левого Пути.
Демонстранты скандировали: "Ду-ра-ки! Ду-ра-ки!" Впрочем, имели в виду не пассажиров вставшего автобуса, а других своих литературных противников.
– Опять, по-моему, "новые коллективисты", - предположил Боря Руденко.
– А может, "новые эгоцентристы"?
– Кто ж их разберет, их сейчас так много разных.
– В общем, новые, - устало подытожил Юра Брайдер.
– Чего-то требуют.
На самом деле шествие организовала влиятельная партия "За фантастику с человеческим лицом". У этих людей, конечно, были требования (в частности, общее программное: "Дай дорогу!"), но в настоящий момент колонна просто направлялась к Дому Писателя, парализовав городской транспорт.
Демонстранты, обнаружив в своих рядах автобус, обрадовались и хлынули внутрь салона. Они были шумные и резкие в движениях, наэлектризованные сплоченностью, переполненные правотой и силой. Улица вскоре опустела.
Поместились все. Решительно расселись, загорланили: "Шеф, подбрось до Литейного!" Два уже сидевших в автобусе пассажира не возмутились. Им ведь тоже до Литейного. И не испугались. Во-первых, табельное оружие на боку, во-вторых, среди демонстрантов сплошные свои - вот этот хотя бы... как там его зовут?.. или тот, с лысиной - говорят, тоже талантливый...
На Литейный - как раз мимо гостиницы "Августейшая". Мимо томящихся в ожидании мужчины Лема и женщины Штерна. Автобус поехал, а литераторы начали слаженно декламировать: "Мы, реалисты, народ плечистый!.."
7. ТЕРРОРИСТ НАТАНЫЧ
Кто-то, возможно, уже догадался, что шофер автобуса был не просто шофер. А то и вовсе не шофер, хотя управлялся с машиной профессионально. Это был террорист Щеголев, хорошо известный в Европе, Азии, Африке и Америке. С ним связано огромное число громких акций, о некоторых из которых будет сказано позже, и не зря этот безжалостный человек имел кличку "Контра". Кстати, Щеголев -
Настоящее имя террориста было Натаныч Рамирес Санчес. Родом из Колумбии, он обрел убежище на гостеприимной петербургской земле. Его отец, южноамериканский фанатик-библиофил, назвал троих сыновей так: Аркадий, Борис и Натаныч, в знак уважения сами понимаете к кому. Двое стали трудолюбивыми фермерами, чьи хозяйства специализируются на культуре кока, и только младший вырос неизвестно кем. Вот как в жизни бывает.
План похищения не удался. Террорист сообразил, что вместо Нобелевского лауреата в его автобус сели сотрудники местной жандармерии. Случайностью это никак не могло быть. Выход напрашивался сам собой - как ни в чем не бывало следовать по маршруту, при первом удобном случае убрать фараонов и уносить колеса. Правда, заказчики... м-м, ох уж эти заказчики! Что ОНИ скажут? Срыв такой операции не простился бы никому... Разумнее было "перепутать" маршрут, уйдя на кольцо, развернуться и двигаться обратно - что преступник и сделал.
Но убрать фараонов тем более необходимо.
Рука террориста изредка тянулась к спрятанному под сиденьем "Алексу" (калибр 0.38 дюйма, скорострельность 300 в минуту). Особенно он нервничал, когда милиционеры бесцеремонно разглядывали его. Террорист сдерживался, понимая, что противники - тоже профессионалы. И ждал, ждал момент.
Вот тут-то ворвавшиеся в салон литераторы вконец спутали ему карты.
8. КОЕ-ЧТО НА ДЕСЕРТ
Хозяева банкета а-ля фуршет подстраховались. Гостей пригласили на Шпалерную, 17 (лже-Ольга и Станислав упоминали правильный адрес в своих мыслях). Но Дом Писателя расположен по адресу Шпалерная, 18! Это рядом, напротив. Задумка была такая - о точном месте (Шпалерная, 17) сообщать только своим, проверенным, а нежелательные гости и просто поклонники Лема пусть направляются в Дом Писателя, пусть безуспешно ищут. Красивая задумка.
Собравшиеся ждали. Висели приветственные плакаты: "Слава Лем!" - на одной стене комнаты, "Стасик Лем!" - на другой. Манили изысканные вина и закуски. Повсюду лежали стопки романа "Понос", написанного Нобелевским лауреатом вслед за известным романом "Насморк". Книги предназначались для организованного получения автографов, как бы на десерт.
Этот фантастический детектив (имеется в виду "Понос") рассказывал о подпольном производстве совершенно нового типа винограда - управляемого, который то спел, то зелен. Пан Лем, правда, обижался на такую трактовку и утверждал, что на самом деле он писал о трагедии искусственно оразумленного существа - лисицы, которая то дура, то умная. На протяжении всего романа герой-следователь мучатся животом, а в финале умирает, так никого и не разоблачив.
Впрочем, все сказанное в этой главе к делу не относится.
Лауреат задерживался.
Михаил Успенский:
9. ИДЕНТИФИКАЦИЯ ШТЕРНА
Но задерживались и фэны. Сидорович ходил взад и вперед по холлу, с неприязнью поглядывая на тщедушную фигурку престарелого шведского короля. Король был в мундире, при всех регалиях, отчего народ принимал его за швейцара и величал "папашей".
"Вовсе незачем было его усыплять и вывозить в трюме сухогруза "Маньяк Чикатило", - думал Сидорович.
– Небось не отсохли бы руки у меня самому вручить Нобелевку".