Двести веков сомнений
Шрифт:
В кресле сидел совсем другой человек. Кинисс знала, что это Человек — по тому, как мгновенно изменился его запах; это было невероятно, ведь все существа, обладающие многими обликами, всегда сохраняют хотя бы часть своего личного запаха…
Человек в кресле пошевелился, провёл рукой по лицу и словно бы проснулся.
— Итак, — голос его стал глубоким, низким, и несколько более приятным. — Сколько, по-вашему, существует на свете наэрта ?
Тут до пришельца дошло, что хозяева дома как-то
— Не надо было этого делать… впрочем, сделанного не вернуть.
Кинисс сделала шаг вперёд.
— Объяснитесь, генерал, — потребовала она.
— Непременно, — генерал потёр лоб, словно пытаясь уловить неожиданно ускользнувшую мысль. — Я как раз хотел продолжить. Что вы так на меня смотрите? Не делайте вида, что не догадывались. Ваш мальчишка давно раскрыл меня. Не станем играть в эти игры.
— Как вас теперь звать? — осведомился Д.
— Гин-Уарант, — последовал немедленный ответ. — Кстати, в прежнем облике я чувствую себя гораздо лучше. Вас не затруднит следить за тем, что вы говорите? Держать «щит» несколько утомительно.
— Пожалуйста, — Д. презрительно усмехнулся.
— Вот и отлично, — произнёс генерал прежним, ольтийским, голосом. Обратное превращение произошло почти мгновенно — Кинисс успела уловить, как вновь изменился запах, и не только он — изменилось её ощущение того существа, что звало себя Гин-Уарантом.
Человек не был в состоянии маскировать нематериальные аспекты… во всяком случае, не мог скрыть их от Хансса. Так было всегда. Ольты — могли, при некотором навыке. Прилагая притом значительные усилия. Гин-Уарант же — в виде ольта — был абсолютно непроницаем. Он отражал все попытки мысленного анализа своего «Я», и видеть отражение собственного взгляда было не очень-то приятно.
В форме же человека он успел раскрыться на несколько секунд.
То, что Кинисс успела увидеть, не доставило ей ни малейшего удовольствия.
Ей стало ясно: пока генерал жив, им всем — не Бюро, а вообще всем живущим в этом мире — будет угрожать совершенно новая, невероятная, неожиданно объявившаяся опасность.
Неведомо как остававшаяся невидимой всё это время.
После того, как приговор генералу был вынесен, Кинисс смогла позволить себе расслабиться. Частности — скажем, то, что именно генерал помог доставить Клеммену «письмо смерти» — были не важны. Она узнала и многое другое. Что предпочла бы никогда не знать.
Гин-Уарант, видимо, осознал, о чём она думала — судя по взгляду, которым он её удостоил. И по едва заметному кивку — жесту, который Д. наверняка оставил без внимания.
— Итак, сколько? — спросил генерал, отпивая из бокала. — Кстати, Д., откуда вы взялись, такой скупой? Неужели вы всех угощаете подобным вином?
— Хорошее я привык пить с друзьями, — ответил Д., не моргнув глазом. — Ну ладно. Я действительно устал…
Генерал несколько раз хлопнул в ладоши.
— Я был прав. Вы клюнули, Д.! Поскольку дальше наш экзамен лишён смысла, говорить буду я, а вы послушайте.
Андариалл
На этот раз У-Цзин сразу ощутил, что с Андариалл что-то случилось.
В комнате стало совершенно тихо.
Он повернулся, всматриваясь в угол комнаты, где стояла кровать. Но неприятные предчувствия тут же прошли. Андариалл открыла глаза, недоумённо глядя вверх, а затем… попыталась усесться.
— Где я? — спросила она шёпотом — голос плохо повиновался ей. Как и тело.
— Всё там же, — отозвался монах, помогая ей усесться и поднося к губам чашку с водой. — В безопасности.
Девушка обвела взглядом комнату, затем осторожно приняла чашку и медленно, не торопясь, выпила.
— Я думала, что мне всё это снится, — призналась она. У-Цзин отметил, что лихорадочный жар прошёл. Теперь она выглядела просто исхудавшей, чуть ли не на треть. Взгляд на неё теперь вызывал скорее сочувствие, нежели восхищение.
— Ночь на дворе, — сообщил монах, приоткрывая окно, впуская внутрь поток свежей прохлады. — Тебе надо отдохнуть. — Он мягко заставил Андариалл вновь улечься. — Отдохнуть как следует.
— Но…
— Всё завтра, — монах поднялся. — Ты уже выглядишь лучше, а завтра будешь выглядеть совсем хорошо. Если немедленно заснёшь. Спать в одежде, должно быть, неприятно, — он вложил ей в руку сигнальный шарик. — Если что-то понадобится, я буду неподалёку.
Она ответила слабой улыбкой и проводила его глазами.
Когда дверь затворилась, Андари повернулась на бок и, глядя в пульсирующие глубины шарика, поняла, что действительно хочет отдохнуть. День… неделю… месяц… вечность…
У неё едва хватило сил, чтобы раздеться.
Гин-Уарант
— Наэрта, мой дорогой, как было двенадцать, так двенадцать и осталось. Всё остальное — так, жалкое подражание. Для таких умников, как вы. Надо признаться, что, в отличие от многих ваших коллег вы хоть не кичитесь своими обширными познаниями о расе, к которой принадлежит ваш покорный слуга… — генерал усмехнулся.
Д. молча смотрел ему в глаза, барабаня пальцами по крышке стола.
— Я не верю, — произнёс он наконец.
— Спросите у вашей подруги, — генерал указал в сторону Кинисс. — Она тоже знает всю правду. Верно, сайант Кинисс? Я говорю правду?
Д. резко повернул голову и увидел, как глаза рептилии на короткий миг стали зеленоватого оттенка. Цвет растерянности… Она взглянула ему в лицо и едва заметно кивнула.
Час от часу не легче. Что, генерал задался целью разоблачить Кинисс как двойного агента? Или что-нибудь похуже? Чего он добивается?