Двести веков сомнений
Шрифт:
— Так вы не собирались соглашаться… признаваться? — изумился я.
— Не собиралась, — подтвердила рептилия, глаза её мало-помалу утратили красноватый оттенок.
— Но ведь можно было не соглашаться!
— Каким же образом?
— Соврать, — ответил я, не задумываясь.
Кинисс и монах переглянулись. Посмотрели на меня. И вздохнули — так, что я даже подумал, что они заранее сговорились. И разыгрывают меня.
— Бедняга, — вздохнул настоятель, уже совершенно искренне.
— Так вы надеялись, что никто о подобном… не спросит? — я испытывал раздражение.
Кинисс
Мне стало страшно. Ранее, если я задавал глупый вопрос, ответ всегда был. Словами ли, жестом… изменением цвета глаз, наконец. Сейчас она смотрела на меня так, словно я только намеревался задать вопрос, но в действительности промолчал.
— Ладно, — настоятель поднял правую руку. — Хватит философии. Кинисс, вы не находите, что лепестки роз в этом году имеют странный привкус? Я собирал их на восточных склонах гор — вот, добавил немного в чай.
Хансса тут же оживилась.
— Я бы посоветовала не использовать урожай этого года. Знающие люди…
И так далее. Я слушал, и мне казалось, что эти двое разыгрывают некий спектакль, зрителем которого я и являюсь. Меня отчего-то это настолько задело, что я едва не последовал прочь, по примеру Д.
Вскоре Д. вернулся.
— Там вас ждут, — окликнул он настоятеля и Кинисс, немного ворчливо. — Нехорошо заставлять людей ждать.
У-Цзин (как он мог с такой проворностью двигаться после двенадцати чашек чая подряд, оставалось для меня загадкой) поблагодарил его и заспешил вниз. Мы следовали на отдалении: деревенские праздники Нового Года в этих краях довольно однообразны.
Поскольку своим благополучием и безопасностью окрестные деревни во многом обязаны Хоунант, самые почётные роли в ритуалах здешних праздников постепенно стали отводиться монахам.
Те не чурались обычаев — казалось бы, плохо совместимых с их Учением.
Я думал, Д. скажет что-нибудь резкое Кинисс, но они говорили исключительно о пустяках. Включая, конечно, повседневные дела. Такие люди даже в праздники не могут не думать о работе. Я пока, хвала богам, умею забывать о подобных вещах.
Монастырь Хоунант, Лето 72, 435 Д., 18-й час
— Я, кажется, догадываюсь, кого ты ждёшь, — У-Цзин уселся рядом, и мы принялись любоваться теми деревьями, что волшебным образом вырастали у входа в монастырь Триады. Говорят, здесь ещё почитают ту силу, что олицетворяет сразу трёх божеств, позднее разделившихся и приобретших собственные облики. И что чудесным образом выросшие деревья — напоминание о том, что Триада жива. Прикоснуться к одному из этих деревьев — большая удача; тот, кто обойдёт вокруг дерева, сможет узнать, что сулит наступающий год.
Я пожал плечами. И вырастающие на глазах деревья, и пламя множества свечей (ветер не смел будоражить воздух во время исполнения ритуалов), и гимны, и многое другое — всё это захватывало дух.
А то, что Чёрточка догадался… кто угодно догадается!
После двухчасового застолья монах оставался таким же бодрым и подвижным. Обо мне подобного не скажешь. Не люблю подобные праздники — непременно объедаешься так, что потом несколько дней жалеешь. Но праздники при том не приедаются, простите
Хоть эти монахи и должны соблюдать умеренность и всё такое, а поесть как следует, мягко выражаясь, они не дураки. В этом смысле, очень удобная религия. Правда, то, каким образом настоятель приобщал меня к духовной жизни, наводит на мысль, что только в глубокой старости (когда обучение закончится) и будет время, чтобы, наконец, насладиться немногими оставшимися годами спокойствия…
— Что, и к дереву подойти не хочешь? — удивился монах. Деревья эти хитрые. Невозможно приблизиться к ним, если делаешь это намеренно. Не знаю, как это достигается. Невозможно уйти от них, если захочешь именно этого. А видения вблизи бывают самыми разными. Ничего страшного или зловещего, но далеко не все решаются. Я, например, пока не решился.
— Я и так знаю, что будет в новом году, — ответил я и кончиком пальца начертил те три диаграммы, что получились во время «гадания» там, в кабинете.
Спохватившись, я протянул монаху ключ. Тот долго смотрел на мой чертёж, затем долго и задумчиво смотрел мне в глаза.
— Да уж, — вымолвил он, в конце концов. — Оставь ключ себе. Если ты действительно выбросил это, он тебе понадобится.
Один новогодний подарок за другим!
Когда повеселевший во многих смыслах Д. подошёл к нам (собственно, ему был нужен слушатель: сидеть и слушать истории из необычайно бурной жизни), монах успел стереть начертанное. Незаметно для Д. кивнул мне и увёл наставника подальше.
Я подумал-подумал и пошёл к деревьям. Была у меня одна мысль…
Дерево было как дерево. Всего их двенадцать. Они неярко светились и аромат, исходивший от коры, притягивал, словно магнит. Задачу номер один — добраться до дерева — я решил. Вот что значит немного смекалки!
Всех праздничных ритуалов я не видел — многие были не для всех и каждого; только ниже монастырей, в деревне, виднелись хороводы, разнообразные узоры из огней, доносились звуки песен. Монахи начинали свою деятельность, в каком бы уголке мира ни оказывались, с того, что тщательнейшим образом, проявляя чудеса терпения и изобретательности — знакомились со всеми местными обычаями, традициями, легендами и так далее. Оттого-то их так легко принимают почти повсюду… проходит несколько лет — их присутствия вроде бы и не замечают.
Хитро, ничего не скажешь.
…Я был несколько перегружен. Сведениями, знаниями, всем тем, что энергично вколачивал в меня Д. По его словам, рано или поздно всё уляжется, перестанет вызывать ощущения постоянной усталости. Пока, во всяком случае, я продолжаю страдать быстрой утомляемостью. Магические «подстёгивания» памяти (не сомневаюсь, что со мной подобное проделали) даром не проходят.
И ещё одно — осознаю, что Д. попросту готовит себе хорошего помощника, что вовсе не состраданием ко мне вызвана подобная забота, а сердиться не могу. Кинисс права: привык человек опираться на кого-нибудь. На отца, наставника, на бога, например, но всегда — на что-нибудь, да опираться. А захочет отказаться от подпорок — так пока научишься сам стоять на своих двоих, вся жизнь и пройдёт. Думал я над этим, думал, но ничего умного не придумал.