Двести веков сомнений
Шрифт:
У-Цзин вновь поймал её взгляд и осознал, что на лице девушки возник страх. Граничащий с отчаянием. Настоятель вновь взглянул в сторону Клеммена… не видит! Не видит, глядя в упор!
Андари — они с настоятелем казались единственными бодрствующими в «заснувшем» вокруг них мире — поднесла к губам указательный палец. Мольба читалась в её глазах.
Настоятель неожиданно осознал, чего она боится.
Если Клеммен хочет отыскать её здесь, среди праздничной суматохи, ему придётся справляться с этим самостоятельно.
Монах едва заметно кивнул
Досчитал до десяти, закрыв глаза.
Услышал, как Д. окликает его. Открыл глаза.
Праздник продолжался своим чередом. Мир стал прежним — обыденным и привычным.
Несколько часов спустя девушки-близнецы вновь прошли мимо них. Венка на «этом» Д. не было и юноше показалось, что одна из девушек посмотрела на его наставника с укоризной.
— Я их видел, — неожиданно для самого себя, повторил Клеммен. — Вместе с прабабкой… — и осёкся, осознав, что говорит явно что-то лишнее. Нет, вино — коварнейшая вещь.
Д. тут же протрезвел.
— Прабабкой?! — поразился он. — Когда?
Пришлось вновь рассказать — когда, на сей раз ума хватило, чтобы умолчать о декане. Не нравилось, Клеммену то, как Д. отреагировал на эти слова. «Этот» Д., поправил юноша себя. Откуда взялся «тот» — что помог ему встать там, рядом с деревом? Вот об этом я точно не стану рассказывать. Странный выходит праздник.
— Значит, и ты её видел, — он смотрел на Клеммена как-то странно. Словно сожалел о чём-то. И это вновь напомнило его ученику загадочные последние слова «того» Д., что бесследно исчез у самых ворот монастыря.
— Ты её тоже видел, — это был У-Цзин. — Ну что, сбежим ко мне в беседку? Физические упражнения, конечно, полезны, но…
— Да, видел, — Д., похоже, эти воспоминания не радовали. — Но предпочёл бы не видеть. Что она делала?
Пока монах суетился, добывая чай, Клеммен рассказал Д. всё, что запомнил. Тщательно взвешивая каждое слово. Хорошо, что наставник был не совсем трезв; в иных обстоятельствах от него бы не укрылось то, что Клеммен чего-то не договаривает.
— Стоит ли беспокоиться? — пожал плечами У-Цзин, когда вернулся. Отсюда им, находившимся в относительной невидимости, было видно всё, что происходит внизу, за стенами монастыря, ниже по склону горы. — Как видишь, он остался жив. Как и ты.
— Это не был призрак, — возразил Клеммен, по угрюмому выражению лица Д. понявший, что совесть того, увы, чиста не во всём. — Спросите их , наконец — они не могли не знать, что говорят с тенью!
Д. промолчал.
— Во что она была одета? — ещё раз спросил Д.
— Как и в тот раз, — вздохнул он, услышав ответ. И замолчал. К большому облегчению Клеммена.
…Праздник длился довольно долго; от него остались не только неприятные воспоминания. Когда небо начало заниматься алым, Клеммен почувствовал, что с него хватит. Пора отдыхать.
— Почему он так испугался этого… призрака? — спросил Клеммен у провожавшего его
— Спроси кого-нибудь другого, — посоветовал монах. — Я обещал молчать. И… не спрашивай об этом Д. Он не смог защитить человека, но никогда уже не узнать, был ли хоть один шанс…
Клеммен кивнул, сжал «ключ» и… оказался у дверей своего дома.
Ноги едва держали его. На столе лежало письмо (судя по конверту, от Д. — даже в праздник не забывает о работе) — подождёт! Всё подождёт. Надо поспать. Раздеваясь, Клеммен умудрился наступить на сумку.
Внутри что-то отчётливо хрустнуло.
Клеммен беззвучно выругался, махнул рукой. Что сломано, то сломано.
Спал он крепко, сновидения его не тревожили.
Аннвеланд, Лето 73, 435 Д., 14-й час
Вопреки популярному мнению (и собственному небогатому опыту) Клеммен проснулся с совершенно ясной, здоровой головой. Праздник продолжался: он будет продолжаться ещё два дня. Сегодня надо нанести визит Андари, а до этого придумать, что ей подарить.
Тут он вспомнил о сумке, в которой что-то хрустнуло.
Ладно… вначале привести себя в порядок. Из зеркала на него глянуло нечто достаточно взлохмаченное и хмурое, чтобы напугать человека с воображением. Похмелья нет — да и откуда оно, если пились исключительно благородные напитки? — а вот изобилие событий и эмоций оставили отпечаток.
С этим тоже справимся. Сейчас позавтракаем, а там и решим, с чем идти в гости. Если только…
Взгляд упал на конверт, и посторонние мысли вылетели из головы.
Конверт был похож на те, в которых Д. присылал свои инструкции. Но левый верхний угол его украшала не личная печать начальника Клеммена, а изображение руки с растопыренными пальцами.
Конверт был лёгким.
Что там, внутри? Лучше всего не открывать. Вряд ли это новогоднее поздравление. Нет, это надо немедленно проверить и…
Конверт растаял в руках.
На стол опустился лёгкий, почти невесомый лист бумаги.
На нём тонким карандашом был нанесён рисунок. Простой, условный, но недвусмысленный.
Весы.
На одной чаше — тетрадь или книга; на другой — череп.
Под весами — та же символика, что украшала метательный нож островитянина, поражавшего всех своим мастерством…
Клеммен перевернул листок.
На обратной стороне — надпись.
«Удачи и долгой жизни. Друзья из зеркала».
Возможно, Клеммен порадовался бы чувству юмора того, кто послал это письмо. В другой раз. Под поздравлением были изображено ещё кое-что.
Человек, прижавший ладонь к губам.
Рядом — часы, на циферблате которых — полночь.
Или полдень.
Хотя нет, полдень-то уже прошёл.
Всё понятно. Времени тебе до полуночи, не вздумай никому ничего говорить, отдай тетрадь тому, на чьих ножах была эта символика. Иначе расстанешься с головой.