Двести веков сомнений
Шрифт:
— Позволите? — он приподнял шляпу и Андари, поднявшись, кивнула. Я вспомнил, что пора закрыть рот и сделал это, пока никто не заметил. Д. откуда-то, словно заправский фокусник, извлёк небольшую розу тёмно-вишнёвого цвета и добавил её в вазочку с цветами.
Чудесный всё-таки цвток — роза.
— Не думал, что встречу тебя здесь, — повернулся ко мне Д., после того, как обязательные приветственные ритуалы были исполнены. — По своей воле, я надеюсь?
Меня словно кнутом стегнули.
— Ч-что вы имеете в виду?
— Вижу, что по своей.
— Куда вы делись? — спрашиваю. — Тогда, у ворот?
— Куда я делся? — изумился Д. — Лучше ответь, куда ты подевался. Впрочем, это-то мне как раз понятно. Я немного завидую тебе… ты смог сам найти дорогу оттудасюда … а я уже не могу. Да и боюсь немного.
— Вы?! — удивлению моему не было предела. — Вы боитесь?! Не могу поверить, Д. И что такое оттуда ?
Андари произнесла что-то на непонятном мне языке и Д., осёкшись, тут же повернулся к ней и кивнул.
— Прошу прощения, — он поднялся. — Мы ещё встретимся. Передавай ему привет… скажи, что дерево всё ещё в цвету. — С этими словами Д. надел свой забавный цилиндр, откланялся и спустился вниз по ступенькам.
— Подождите! — я, наконец, опомнился. — Кому передать привет?
— Мне, — услышал я уже издалека и Д. скрылся.
Тут мне стало не по себе. Лёгкая тошнота начинала подступать к горлу, что-то холодное принялось вращаться внутри живота. Полночь, вспомнил я. Всё-таки это оказалось правдой. Сколько у меня времени? Что успею сделать?
— Мне, наверное, пора, — слова давались с большим трудом. Глаза Андари на миг расширились, после чего она молча кивнула. Едва заметное движение.
Если это должно случиться — то не здесь. Не у неё на глазах. Я поднялся. Ноги становились ватными, в ушах стучала кровь. Это только в книгах человек, который вот-вот погибнет, находит единственно правильные слова и совершает единственно правильные действия. Можете поверить мне на слово: это чистая ложь.
— Про… — слово «прощайте» встало мне поперёк горла. Я не смог его произнести. Неприятные ощущения становились всё сильнее… На уме было одно. Как можно скорее выбраться из дома.
Я взял её за руку — Андари подняла глаза, взгляд её не позволял и шевельнуться. Не помню, сколько времени я стоял, сжимая её ладонь в своей, глядя в глаза. Вряд ли долго. Потом я отпустил её оадонь (она тут же отвела взгляд) и я шагнул в полумрак коридора.
Сейчас налево, во второй справа проём — и прямо, до самой двери. И бегом! Быстрее!
— А подсматривать неприлично… — проворчал Д., в очередной раз обходя двор. Хоть он и не был стройным и не обладал грацией лани, всё же умел двигаться бесшумно и не привлекая внимания. Пусто. В доме где-то горит свет… в комнатах темно, веранда на дальней
— Пусто, — отрешённо сказал призрак, возникший рядом с Д. из ниоткуда. У призрака был голос Кинисс. Так же, как и вид, и запах, и всё прочее. — Нет его. И её тоже нет… снаружи, по крайней мере.
— Ты не можешь «взять» их снаружи дома?
— Нет.
— А войти в дом?
— Я не осмелюсь, Д. И тебе не советую.
— Всё приходится делать самому, — пробурчал бородач недовольно. Выглядело это очень странно. Человек приходит в гости, ему открывают дверь… после чего ни сам человек, ни хозяева дома не выходят наружу — но обнаружить их присутствие невозможно. Летать они не умеют, телепортироваться — тоже. Подземных ходов в этот дом не ведёт. Куда, спрашивается, они делись? Вылетели в трубу вместе с дымом? Обернулись летучими мышами? Я отчасти понимаю генерала, подумал Д. хмуро. Что-то странное в этой девушке, что-то очень странное.
— Сигнал, — шевельнулась рептилия. — Так… точно! Клеммен! Очень слабый сигнал, словно глубоко из-под земли. Идёт к парадной двери!
— Время? — спросил Д. уже на бегу.
— Одна минута первого, — ответила Кинисс. — На моих.
— Хоть бы в этот раз успеть, — прошептал Д., останавливаясь возле Кинисс. Рядом с дорожкой, ведущей к парадному входу, шагах в десяти от двери.
Оба затаили дыхание.
Когда человека ведут на казнь, я читал, он иногда занимается самыми странными вещами. Порой вспоминает о неоконченных пустяковых делах, приводит в порядок внешность, иногда впадает в эйфорию и радуется последнему дню. Я отчего-то перебирал вещи у себя в карманах. Сил у меня не было бежать к двери, да и желания — тоже. Всё существо протестовало против этого… словно меня могло спасти уже то, что я не выше из этого дома.
Кто знает, может и могло бы.
Но тут пальцы правой руки наткнулись на что-то, что обожгло прикосновением, и подступающая слабость как-то сразу же забылась.
Я извлёк наружу лист. Одна сторона золотая, другая — чёрная.
Решайся… но на что?
И я решился.
— Андариалл! — позвал я и голос мой показался мне могучим и слышным всем вокруг, до самого горизонта. Эхо ответило мне, торопливо откликаясь со всех сторон.
Она появилась.
В том же тонком мерцающем одеянии — тальва , лёгкая куртка, газовый шарф…
Остановилась передо мной, вопросительно глядя в глаза.
Я протянул ей лист. Не глядя, она подставила ладонь.
Затаив дыхание, я отпустил лист. Не имеет никакого значения, чего хочешь. Если судьбе угодно, он ляжет золотой стороной вверх. Что ожидает меня?
Чёрная сторона? Лёгкая улыбка на её лице… встречи, возможно, один раз в несколько месяцев или недель… разговоры ни о чём… и всё. Чёрный цвет, цвет поражения. Справедливо ли, чтобы чья-то воля — пусть даже воля богов — могла так коверкать судьбу?