Двэйн
Шрифт:
Потому что есть восьмая нота, которой не придумано названия. Надо только научиться взять под контроль ту мельчайшую частицу всего сущего, в чьем пении эта нота прослеживается. Вэйлин постепенно учился и почти смог это сделать, но для упражнений и совершенствования способностей ему не хватало времени и сил. Для него давным-давно бы не составило труда снять собственный ошейник, если понадобится, но… куда бежать, как скрыться? Нужны пути к отступлению, каждый шаг которых продуман и проверен. Сын Астор и Лейса рассчитывал каждый из этих шагов, учился планировать и прикидывать. Он титаническим усилием воли взял себя в руки, доводя игру в «Хитрого дроу» до совершенства. Самым тяжелым и страшным стал первый год, а потом в ход пошли притворство,
Вэйлин знал, кому хочет мстить… Мораг — прежде всего. Фэррел, явно выдавший Лейса, участвующего в бегстве дяди Радрайга и впавшей в немилость некой леди Киларден. Сама леди Киларден, увлекшая на путь воровства и погибели дядю Радрайга. Насколько виноват дядя Радрайг, юноша решить не мог. Жив ли он?.. Но увидеться очень хотел бы — хотя бы поговорить и узнать, что же случилось в ту ночь, которая поставила точку в нормальной жизни целой семьи.
Судьба свела его с одним из объектов предполагаемого мщения именно тут, в Мите. Не так давно, перед Самайном. Видимо, госпожа Ингрен, отбывающая то ли почетную ссылку, то ли службу в провинциальном святилище Ллос, все же не была совсем бесполезной и ненужной, раз леди Мораг прислала к ней не кого попало, а личного врача, когда начались совершенно невыносимые боли в суставах. Леди Ингрен Ллиандэль не спала сутками и изводила всех вокруг. Послушницам и жрицам доставалась брань, а для прислуги, воинов и раба к брани полагались дополнительные удары тростью. Поэтому все вздохнули с облегчением, когда у ворот храмового комплекса появился высокий дюжий всадник на черном как ночь жеребце — в сопровождении маленького отряда из пяти воинов-дроу.
Леди Мораг слишком дорожила этим всадником, чтобы отпустить его одного… Конечно, это был сам Фэррел, немедленно потребовавший встречи со знатной пациенткой. Судя по отборной ругани и сдержанному шипенью, доносившемуся из покоев Ингрен, мощные руки любимца леди Мораг разбирали и вновь собирали скелет старшей жрицы по косточкам в сеансе целительного, но очень болезненного массажа.
Фэррел остался в святилище на целцю седмицу, истязая Ингрен лечебными ваннами, мерзопакостными на вкус настоями и все той же разборкой-сборкой скелета с точечным воздействием на определенные зоны и вытяжкой в целом. Терапия принесла свои плоды, и хмурым дождливым вечером Фэррел почтительно сообщил старшей жрице, что утром уезжает. Глубокой ночью он как раз занимался укладкой своих медицинских принадлежностей в дорожный сундучок — в отдельном гостевом домике, расположенном за жилищем для жриц, — когда в этот домик проник Вэйлин.
Всю седмицу юноша мучился ожиданием благоприятного момента. Он понимал, чем рискует, а также прекрасно осознавал, что убийство Фэррела станет последним действием в его жизни — и тогда прощай, месть Мораг и всем остальным!.. Он неплохо освоил технику работы с боевыми лезвиями, материал для которых смог украсть из кучи старых, затупленных наконечников для стрел, предназначенных в переплавку. Коллекцию он постоянно пополнял, при каждом удобном случае воруя парочку. Всей кожей, разумом, сердцем Вэйлин чувствовал, что совершает глупость, когда перебежками, пригибаясь, крался к гостевому домику. Непроглядный мрак ноябрьской ночи и мелкий сеющийся с небес дождь как будто подталкивали, обещали укрыть… На что рассчитывал Вэйлин?.. Может быть, надеялся запугать Фэррела настолько, что тот открыл бы ему легкий путь к леди Мораг?! Да он и сам не знал.
— Кто тут? — строго спросил низкий баритон с бархатными нотками, когда чуть слышно скрипнула дверь.
Фэррел взял со стола и поднял повыше лампу, сквозь матовое стекло которой проникало достаточно света, дабы рассмотреть непрошеного гостя. Готовясь ко
На пороге маячила сухощавая стройная фигура. Поношенная невзрачная одежда, на голове — капюшон, скрывающий лицо, в опущенной правой руке судорожно зажато что-то острое и блестящее. Какой-то нервный мальчик, не иначе… И раз уж замок на двери не стал препятствием — еще и meicneoir, а какой-то блеск металла из-под капюшона, там, где шея… еще и раб. Для острого эльфийского зрения не составило труда рассмотреть эмалевый орнамент, когда гость слегка шевельнулся, а предмет на шее предательски сверкнул в свете лампы.
Интересно. Что тут делает собственность Дома Эльдендааль?! Вот с этой блестящей острой штукой в руке?
— Я повторяю: кто ты? — терпеливо переспросил врач.
Футляр со скальпелями лежал в пределах досягаемости. Любой из них будет выхвачен быстрее, чем мальчик дернется с места.
Лавандовые глаза смотрели спокойно, твердо, без страха, который мог бы послужить пусковым механизмом к действиям Вэйлина. Затем произошло то, что заставило его слегка расслабить пальцы, сжимающие рукоять самодельного метательного ножа, усиленного обработкой механика. Хоть откуда кинь — найдет цель. Фэррел усмехнулся, не спеша расстегнул ворот богато отделанного мехом рыси кафтана, распустил тесемки рубахи и обнажил грудь.
— Для этого пришел?.. Ну, давай.
Взгляд дымчато-серых глаз против лавандовых. Клокочущая ярость пополам со смятением — против незыблемого зрелого спокойствия. Неопытность против силы. Юноша понял, что его готовность убивать столь же непрочная, как тонкий осенний ледок. Не из трусости, нет… Что-то мешало поднять руку на этого дроу — как будто вокруг мощной широкоплечей фигуры любимца ненавистной Мораг витала собственная тень пережитых страданий. Что знал о них сын жестоко убитых Астор и Лейса?.. Да ничего. Но он их чувствовал.
— Господин… Вам знакомо имя Радрайг?! — выпалил он, сбрасывая капюшон с головы.
Пусть этот холеный дроу посмотрит в лицо сына того, кого выдал…
В лавандовых глазах на мужественном и волевом лице не возникло ни тени узнавания, но веки дрогнули.
— Что тебе до этого имени, мальчик?
— Он мой дядя. — Сквозь зубы процедил Вэйлин. — Брат того, кто помог ему бежать с госпожой Киларден. Тот, кого вы предали, рассказав об участии моего отца в бегстве. Моего отца звали Лейс.
Вот оно что… Восемь лет прошло, а кровавый след той ночи все еще дает о себе знать. Фэррел коротко кивнул на скамью около стола:
— Садись. Поговорим. Как тебя зовут?
Юноша помедлил, но только на долю мгновения:
— Вэйлин, господин. Но… а вам-то что до моего имени? Вы сами живы и в добром здравии!
— Я не выдавал ни твоего отца, ни Радрайга. То, что мы сделали втроем той ночью — я, твой дядя и твой отец, не преследовало далеко идущих целей, но достигло их. Радрайг спасал любимую женщину, которую обожествлял. Я — возвращал долг чести, потому что мать этой женщины спасла меня от смерти в пору юности. Я совершил проступок, который вел прямиком на жертвенник Ллос, она — прикрыла меня. Не думаю, что из жалости, скорее — из женской шалости и чувства соперничества, но прикрыла. Я остался невредим, а долги надо платить. Твой отец… твой отец оказался втянут совершенно случайно. Не потребуй госпожа Нейл у Радрайга вернуться в покои Мораг за неким важным документом — эта парочка не застряла бы ночью в подземных переходах под Cathrach. Лейс дал беглецам укрытие на несколько часов, вот и все. А документ, который был украден…