ДВИЖЕНИЕ ВВЕРХ
Шрифт:
Тренеры по другим видам спорта, работавшие на стадионе, понаблюдав все это, деликатно задали вопрос руководству баскетбольной команды — «что за сумасшедшего вы привезли, он тренируется постоянно?» Впрочем, оценки других меня по-прежнему не волновали.
Помимо горячего желания вырасти до уровня ЦСКА и сборной страны, я уже тогда стал понимать, наверное, пока интуитивно, что стать по-настоящему большим мастером в профессиональном баскетболе позволят только сверхнагрузки на тренировках, включая функциональную подготовку.
Именно тогда я, вопреки господствовавшим подходам к тренировке баскетболистов, начал приседать с большими весами (до 140
Как это ни странно, такое разочарование постигло меня, когда я впервые был приглашен в сборную СССР. Помню, вернувшись, я сказал товарищам, что больше в сборную не поеду — так не понравилось. Тренировки у Гомельского показались неинтересными, не соответствовали моему пониманию, видению игры. Оно к тому времени уже начало складываться. Уже тогда я начал использовать резкие остановки, рывки, смены направления, бросок с двух ног, — все, что позднее позволило мне стать суперигроком.
В тот период окончательно определилось мое игровое амплуа. В детском спорте я начинал как 1-2-й номер. За одно лето вырос сразу на 10 сантиметров и в одночасье превратился в центрового. Потом, ближе к юношескому возрасту, когда сверстники догнали и перегнали меня в росте, стал 3-м. Благодаря таким перемещениям с позиции на позицию позднее в ЦСКА и сборной я, играя в основном атакующего защитника, мог в случае необходимости сыграть и легкого форварда. Благодарить за это я должен был школу первого тренера, готовившего игроков не по схемам, а разнообразно. Кстати, у Модестаса Паулаускаса позднее переход с 3-го на 2-го происходил более болезненно.
Благодаря тому, что я рано стал уделять особое внимание физической подготовке, травм у меня было мало. Первую травму я получил в возрасте около 17 лет, еще играя в Томске, из-за перенапряжения, после того как сыграл в один день две игры, а наутро третью. Позднее, уже в ЦСКА, однажды сломал в игре руку. В 1974-м у меня были серьезные проблемы с коленями, но и с ними я справился без оперативного вмешательства (о советской спортивной медицине тех лет я особо расскажу позднее). Вот, пожалуй, и все травмы, ну, не считая семи переломов носа, но это уже из другой области. Баскетбол — игра суровая, и локтями в ней бьют жестоко, часто исподтишка (в последнем особенно преуспевали братья-югославы).
Кстати, может быть кому-то мое наблюдение покажется интересным: в мое время у игроков практически не было травм коленных суставов и связок. Я считаю, что так было из-за отсутствия практики тейпования. Я во время карьеры игрока надевал тонкий носок, поверх него обматывал голеностоп эластичным бинтом, сверху еще один носок — и вперед. Сейчас голеностоп баскетболиста намертво зафиксирован тейпом, высокие подошвы кроссовок постоянно создают колебания голени, которые переходят напрямую в колени и гробят мениски и крестообразные.
По результатам сезона 1964/65 года «Уралмаш» вернулся в высшую лигу. Впервые я оказался в элитном дивизионе советского баскетбола, в котором мне предстояло задержаться на 15 лет.
В сезоне 1965/66 года у нас была неплохая команда. Я уже прочно входил в стартовую пятерку, нередко проводя на площадке по 40 минут за игру. Равноценных старту игроков на скамейке не было, поэтому мы береглись
С такими грандами, как ЦСКА и киевский «Строитель», нам бороться было нереально. Тяжело было играть с каунасским «Жальгирисом», тбилисским «Динамо». Ленинградский «Спартак» тогда только начинал набирать силу. С ним и с остальными командами — такими как ВЭФ, «Калев», рижский и киевский СКА, вильнюсская «Статиба», тбилисский ГПИ, — мы сражались, в принципе, на равных.
Главное, мы никогда заранее не смирялись с вероятным поражением от более сильной команды, и когда тренеры предлагали нам поберечь силы в матчах с фаворитами для того, чтобы потом дать бой равным по силе командам, мы возмущались и бились насмерть. В итоге мы не раз уступали по 1 очку ЦСКА, а потом проигрывали своим конкурентам за места в середине и в низах таблицы. В последнем туре, помню, мы обыграли ленинградский «Спартак», лишив его тем самым бронзовых медалей, а сами заняли в турнирной таблице девятое место из 12 участников. Безоговорочным чемпионом стал ЦСКА, за ним расположились киевский «Строитель» и рижский ВЭФ.
В результаты команды я вносил немалую лепту, забивал по 2030 очков за игру, а игры в турах, напоминаю, происходили каждый день в течение недели. В 1965-м на Спартакиаде профсоюзов мы в «Лужниках» «отчесали» киевский «Строитель», после чего я получил от киевлян первое для меня официальное предложение о переходе в один из советских суперклубов. Это предложение я проигнорировал. Для меня, как я уже говорил, существовал только ЦСКА.
Получилось так, что этот первый сезон в высшей лиге, проведенный за «Уралмаш», оказался для меня фактически и последним, хотя в команде я оставался до конца 1968-го. Дело в том, что в конце 1965-го я получил первое приглашение в сборную СССР и впоследствии стал привлекаться в нее на регулярной основе. В сезоне 1966/67 года чемпионат СССР не проводился из-за летней Спартакиады народов СССР, а в так называемом «всесоюзном зимнем турнире» я играл за сборную, которая выступала в нем, готовясь к предстоящим чемпионатам мира и Европы.
Предолимпийский сезон 1967/68 года на всесоюзной арене также оказался экспериментальным. В национальном чемпионате сборная СССР выступала наравне с клубными командами, вне конкурса. Стоит отметить, что в отличие от сегодняшней ситуации, когда тренеры сборных команд должны выклянчивать игроков у профессиональных клубов, тогда тренер национальной команды был всесилен. Весь внутренний календарь целиком и полностью формировался под его нужды и запросы.
В итоге в том чемпионате преуспели тбилисские динамовцы. Второе место занял киевский СКА, а выступавший без «сборников» ЦСКА, обескровленный, остался только третьим. «Уралмаш» занял 11-е место.
Материальные условия, которые мне предложил «Уралмаш», были небогатыми. Меня поселили в комнатке при стадионе (поначалу мы там обитали втроем, потом я постепенно «пережил» своих соседей, улучшивших свои жилищные условия раньше меня, и остался единственным жильцом). Позднее я получил от завода квартиру, в которой до отъезда из Свердловска проживал с молодой женой.
Трудоустроили меня в спортивном клубе завода с зарплатой в 80 рублей. Эта сумма и была моим единственным основным доходом вплоть до перехода в ЦСКА.