Двое из будущего. 1903 - …
Шрифт:
— Да, господин, только одну синему и видел. То, как он дерется это просто восхитительно. Я никогда такого не видел.
Он замолчал, продолжив работу, да и я, не зная о чем говорить дальше, не открывал рта. Вот, японец закончил работу, пшикнул одеколоном и получил свою плату. А я, накинув на плечи пальто, вдруг не захотел выходить под осенние ветра. Встал возле окна и как бы, между прочим, поинтересовался:
— А ты, Сато, хорошо говоришь по-русски. Где выучился, если не секрет?
— Не секрет, — улыбнулся он. — Я почти десять лет жил во Владивостоке. Там свой салон держал, там же и научился.
— Почти без акцента разговариваешь и фразы правильно строишь. Видимо учитель хороший был и большая практика…
— Скорее большое желание.
— Да, как же, прекрасно понимаю. Знаешь нашу пословицу "как в омут с головой"?
— Да, конечно знаю. Но только это не пословица, господин, это Толстой написал, — и, заметив мое удивление, Сато пояснил. — Я многих русских писателей читал. Толстого, Чехова, Лермонтова. А "Вий" Гоголя моя любимая книга.
— На русском читал?
— На русском. Учился по ним говорить правильно. А то стыдно было с господами беседовать, я ведь, когда первые два года жил во Владивостоке, то только с портовыми грузчиками и говорил. А они сами знаете, как общаются.
— Как же, знаю. Они матом не ругаются, они на нем разговаривают… А почему из Японии уехал?
— Долгая история, — уклончиво ответил он. И было понятно, что по этой теме он распространяться не желает. Ну и ладно, мне, на самом деле, это было безразлично.
Я повернулся к окну, посмотрел на залив, в котором на якоре стояли военные суда различного водоизмещения. Почти все они были окрашены в белый цвет мирного времени, но вот два или три из них, были уже облачены в серую маскировочного цвета краску. Наши военные готовились к войне.
— Послушай, Сато, — сказал я, глядя на корабли на внутреннем рейде. — А что ты думаешь по поводу предстоящей войны? Нападут твои соотечественники на нас или нет?
Он хмыкнул. Впервые на его лице появилось что-то наподобие эмоции, какая-то тень недовольства пролетела. Но он тут же совладал с собой и как можно нейтральнее ответил:
— Я не знаю, господин. Многие говорят, что война будет, но многие им не верят. Я тоже в это не верю. Россия великая страна, большая. Куда до нее островной Японии? У нее просто ресурсов не хватит и людей. Мало в Японии людей.
— Но, тем не менее, Япония активно вооружается, — заметил я. — Суда новые покупает, оружие. Своих военных отправляет учиться за границу.
На что японец лишь развел руками:
— Россия большая страна…, а Китай и Корея маленькие.
И этой фразой он сказал мне все. Он, может на людях и говорит, что конфликта не будет, но сам в это же и не верит. Будет война, обязательно будет. И вот возникает вопрос… Если он в это верит, если знает, что японский флот атакует Порт-Артур, то зачем он выкупил салон у Дмитрича? С какой целью? Уж не затем ли, чтобы потом встретить своих соотечественников, не затем ли, чтобы наблюдать за жизнью крепости изнутри? Возможно, очень возможно. И вот на этой ноте мы расстались. Я пожал ему руку, поблагодарил за прекрасную стрижку и больше у него не появлялся. Может он и не японский шпион, но безопасность мне важнее. Я, находясь здесь, являюсь самым слабым звеном. Меня никто не защищает, за мной никто не приглядывает, за моей спиной никто не стоит. И потому, получить нож в спину в темном переулке мне было легче легкого. Но что еще хуже, так это то, что через меня шпионы могли разузнать и про минометы, о которых мы широко не распространялись, и про тротил, что наклепали уже с десяток тонн и про полевые телефоны, которые до сих пор я держу в загашнике и планирую достать только с объявлением войны. Информация — вот самое главное богатство накануне войны. И пусть, Сато Хирото прекрасно видел, что на Высокой горе ведутся строительные работы, но он до сих пор не знает, что плачу за эти работы именно я. Он может догадывается, предполагает, иногда видя меня на стройке, но вот наверняка не знает. Поэтому мне нужно беречься, со вниманием относиться к новым людям и всегда держать наготове заряженный револьвер и трость свою никогда не забывать.
— Василь Иваныч, а я вот тут что подумал…, - пристал ко мне Загогуля как-то вечером, когда я собирался пойти прогуляться до ближайшей кафешки и перекусить там слегка.
— Ну? — повернул я к парню голову. Я уже почти вышел из цеха, где вовсю мастерилась новая рама для мотодельтаплана. На плечах уже висело тяжелое пальто, на голове теплая шапка, а в руках трость, которую я перестал оставлять дома. Мои телохранители ждали уже с той стороны двери, курили.
— Вот построим мы с вами наше крыло с мотором, а как мы его назовем? Как будем говорить о нем потом людям? Мотодельтаплан — слишком длинно и язык сломаешь. Мотокрыло — лучше, но как-то все равно некрасиво.
— Ну, да, немного неудобно, — был вынужден согласиться я. Все так и есть. У меня не было удобного названия тому изделию, что мы сооружали. В моем мире его тоже не было, а здесь я не соизволил придумать. Так что прав был Женька. — Некрасивое название у мотодельтаплана. Это да. Но можно как и у Лилиенталя называть — планер. А с мотором — мотопланер. Но, думаю, ты другого мнения. Да?
Он улыбнулся.
— У Лилиенталя планер очень сильно отличается от нашего. И планирует он гораздо хуже, а восходящие потоки он ловить не может. Согласитесь? А управлять им было сущее мучение, я же помню, как в газетах писали о его гибели. Погиб от порыва ветра!
— Ладно, ладно, не развози, — улыбнулся я мысли парня. — Давай короче. Как ты хочешь назвать наш дельтаплан?
— Может "Чайка"? А что? Как раз — первый полет мы провели над морем, вполне подходит. И крыло, когда оно под потоком, то изгибается точно как крыло чайки. Я думаю, что название удачное.
— "Чайка"? — произнес я, посмаковав звучание на языке. Вроде бы неплохое название, символичное. — Что ж, название хорошее, пускай будет "чайка". А то, что с мотором тогда как будет? "Моточайка"?
— А что? Плохо?
— Да нет, нормально. Мотодельтаплан звучит хуже. Что ж, пусть так и будет. Хотя, признаюсь тебе, "Чайку" я приберегал для другого проекта. Ну, да ладно…
И Женька разулыбался. Расправил довольно плечи и убежал к брату делиться новостью. Ну и хорошо, ну и ладно. А вместо "чайки" я другому проекту я дам новое имя — "Волга" и будет у нас этот проект самым дорогим и эксклюзивным. Почти как "Руслан" в мире мотоциклов, почти как "Роллс-ройс".
Парни мои строили "моточайку" со всем усердием. Пропадали ежедневно на складе и все время что-то пилили, строгали, приспосабливали двигатель. С техникой они были не очень в ладах, не доводилось ранее сталкиваться и потому я им часто помогал. Крутил ключами болты, пачкал руки в смазке и бензине. Не гнушался черной работой. Но делал это не часто, скорее я им показывал что да как, да объяснял. А однажды, когда мне все вдруг надоело, и душа захотела развлечений, я, взяв моток крепкой бечевки, сказал парням:
— А ну-ка, хлопцы, тащите-ка вашу чайку на набережную. Щас полетаем, устроим населению представление.
— Это как? — удивились они. Про мой строгий запрет на полеты они помнили.
— Да вы давайте несите и там меня ожидайте. А я через часик подъеду.
И они, озадаченные, потащились на набережную, неся на спинах сложенное крыло. Ну а я, выдернув со склада не проданный мотоцикл, помчался в Пудовкину. Будет для него еще одна тема для хорошей статьи.
И вот я прибыл, как и обещал, через час на набережную. Там уже, кроме моих авиастроителей и архаров, уже находился журналист с фотоаппаратом наготове и толпа зевак, предвкушающих зрелища. Крыло уже было расправлено и подготовлено и люди, пользуясь случаем, рассматривали его со всех сторон, расспрашивали братьев о полете. О том, что же им предстояло увидеть, они не догадывались и потому строили самые фантастические предположения.