Двое из прошлого
Шрифт:
– Я не был ей обязан абсолютно ничем, - повторил Красильников.
– Тем более непонятно, по какой причине вы при столь жестком семейном бюджете пошли на столь значительную трату.
– Она была одинока...
– Но заботы о похоронах в таких случаях берет на себя государство. Куда вы торопились, почему не подождали? Или у вас были лишние деньги?
– Нет, - промямлил он.
– И зачем вы выкрутили лампочку в прихожей? Только не говорите, что у вас от света болели глаза...
Это был момент, когда я почувствовал, что самообладание
– Вам плохо?
– вынужден был спросить я.
– Да, мне нездоровится, гражданин следователь, - невнятно проговорил он.
– Позвольте вернуться в камеру.
Я нажал на кнопку, вмонтированную в крышку стола. В дверях тотчас появился дежурный.
– Заключенному плохо. Вызовите, пожалуйста, врача.
Красильников поднял голову.
– Подождите, - несколько живее попросил он.
– Наверное, не стоит... Не надо врача...
– Что так?
– Мне уже лучше.
Я отослал дежурного, но момент был упущен: Красильников действительно пришел в себя и последствия не замедлили сказаться - без видимых усилий он вернулся к обычному своему тону, довольно удачно имитируя человека недалекого, прямого и чуждого хитрости.
– Что я могу сказать, гражданин следователь. С лампочкой что-то не припомню, забыл, а насчет похорон вы правы - подозрительно. Но войдите в мое положение: рядом в квартире мертвая лежит, а у меня дочь-первоклассница... Да и старушку жалко. Разве за это можно осуждать? Жили по соседству, душа в душу, кому ж позаботиться, если не мне?
– Вы, я слышал, даже путевку в санаторий ей доставали?
– Не было этого, - резко ответил он.
Что ж, не было, значит, не было. Разберемся в этом вопросе без его помощи. Нам не привыкать.
Второй удар я нанес без подготовки:
– У вас, Красильников, была знакомая по имени Таня. Расскажите, пожалуйста о ней поподробнее.
– Вы что-то путаете, - не очень уверенно возразил он.
– Не знаю я никаких Тань.
– Вы уверены?
– переспросил я.
– Да, уверен, - гораздо тверже, чем в первый раз, сказал Игорь.
Это была не ошибка. Это был почти подарок. О Тане говорила его мать, говорила Ямпольская; существование Тани не вызывало никаких сомнений, скорее наоборот: я боялся, что Таня Ямпольской и Таня Светланы Сергеевны два разных человека, мало ли как бывает. После ответа Красильникова стало очевидным: речь идет об одной и той же девушке, сознаться в знакомстве с которой ему невыгодно. Почему? Надо будет выяснить. Отрицая сам факт существования знакомой по имени Таня, он невольно наводил на мысль, что это важно, заострил на ней наше внимание, я ловил его таким приемом не впервые, поймал и на этот раз.
– Значит, знакомство с девушкой по имени Таня вы категорически отрицаете?
– У меня такой знакомой нет.
Я зафиксировал его ответ в протоколе и, чтобы не спугнуть удачу, прекратил
На очереди оставалось еще одно противоречие, на мой взгляд, самое серьезное. И я снова пошел на приступ:
– Вы можете описать, как провели утро девятнадцатого января?
– Я уже рассказывал.
– Красильников ожидал ловушки и теперь отвечал осторожно, хотя и продолжал сохранять вид человека, которому нечего скрывать.
– Ничего, повторите. Возможно, припомните что-нибудь.
– А что именно вас интересует?
– Меня интересует все: в котором часу встали, когда вышли из дому...
– Встал в восемь. Умылся, привел себя в порядок и в половине девятого пошел на работу.
– Не опоздали?
– Куда?
– Он мучительно искал в моих словах подвох, и это отражалось на его лице.
– На работу.
– Вроде нет...
– До сих пор вы утверждали, что пришли вовремя, а теперь что сомневаетесь?
– Вроде нет, - повторил он.
– И чем же вы занимались с утра?
Все-таки его выдержка имела пределы: он откровенно выжидательно смотрел на меня, смотрел жалостливо, с просящим выражением, будто заклиная не произносить больше ни слова, закончить на этом разговор.
– Как это - чем? Работал...
– А вот ваши сослуживцы говорят, что вы опоздали больше чем на час. Неувязочка получается, Красильников.
– Я расписался в журнале явки на работу, - нашел он не самый сильный ход.
– Проверьте.
– Уже проверили, - сообщил я.
– Но Щебенкин... вы знаете Щебенкина?
– Знаю.
– Так вот Щебенкин продолжает утверждать, что видел, как вы подъезжали к ателье в такси в половине одиннадцатого. То же самое говорят и другие ваши сослуживцы. Кому же верить: записи в журнале или живым свидетелям?
– В девять меня видел на работе заведующий ателье Харагезов. Не верите мне - спросите у него.
Разговор с Харагезовым был еще впереди. Сейчас мне важно было, что он скажет о своем визите к Светлане Сергеевне.
– Обязательно спросим. А как быть с вашей матерью? Ее мы уже спросили.
– Ну и что?
– Голос Красильникова был лишен всякой окраски, не голос, а идущий из глубины выдох.
– Она видела вас в девять утра у себя дома с пакетом, который вы хотели оставить ей до вечера. Как же так: были на работе и одновременно были у нее? Вам это не кажется странным?
Я не спускал с него глаз, видел, как снова теряется твердость его черт, безжизненно опускаются плечи. Передо мной сидел зажатый в угол преступник, но даже сфотографируй я его в то мгновение со всеми признаками слабости на лице и предъяви снимки суду, они не служили бы доказательством по делу. К великому сожалению, все это не имело ни малейшего практического значения и только лишний раз убеждало меня в собственной правоте: он убил, сводя счеты, из корысти, из мести, из чего угодно, но не случайно!