Двое, не считая призраков
Шрифт:
— Есть проблема, — сообщил Борис, когда они вернулись в кабинет.
— С землеотводом в Питере? Сейчас…
— Нет, с человеком, живым! — подчеркнул Борис. — Он, как я, общается с трупами.
— Не может быть! — всполошился Харитон (но одновременно обрадовался, заметил Боря, старикашка любит щекотание нервов). — Точно знаешь? Не может быть! Хотя… почему?
Харитон Романович ходил по комнате и ломал пальцы. Суставы на них щелкали бы, будь он живой.
— Вот именно! Почему не может быть второго, как я? Третьего, пятого, десятого?
— Не знаю! — истерично
— Так устрой мне встречу с Богом или архангелом!
— Кретин! О чем ты просишь!
— За «кретина» ответишь!
Случалось, и не раз, что Боря бил старикашку. Это было глупо, нелепо, бесполезно. Но давало выход Бориному отчаянию: я урод, с мертвяками разговариваю, без них не могу, и с ними тошно.
— Только не дерись! Не распускай руки! — Харитон Романович забился в кресло и съежился.
Хотя побои не доставляли ему вреда, он боялся их отчаянно. Зато потом долгое время был как шелковый, не ерничал и не обзывал Борю плохими словами.
— Антон Ильич Скробов. Тебе говорит о чем-нибудь это имя?
— Первый раз слышу. А с кем из… из наших он встречался?
— Было дело маньяка сексуального, проводника поездов…Да, да, знаю! До суда не дошло. Милейшего парня в тюрьме зэки порезали. Неужели выходит на контакт?
— Возможно, не он, а жертвы.
— Невинно убиенные — это не по нашей части, другой уровень.
— Ты, значит, не во все вхож?
— Юноша! Вы представляете себе, какое количество народа померло за историю цивилизаций? Миллиарды! Что ж мы, по-вашему, все друг с другом вась-вась? Поди, не горох в банке.
Иными словами, ты мне в этом деле не помощник? А если контингент Скробова окажется более интересным, чем мой? Например, мы займемся инсайдерскими делами? Чистая работа, никакой головной боли с производством, трудовыми коллективами и правительством. Стриги купоны и плюй в потолок. Харитон Романович явно нервничал, тряс коленом, грыз ногти — испугался.
— Поставлю вопрос по-другому, — гнул свое Боря. — Моя агентура — против Скробова. Если будет стычка, чья возьмет?
— Как ты себе это представляешь? Стенка на стенку души сражаются? Бред!
— Невозможно?
— Абсолютно. Тут даже не деревянные сабельки, не воздушные шарики, а ничто против ничего. Мы не властны действовать, пойми! Что-то реальное в реальности можешь сделать только ты, а мы — подсказать, направить, посоветовать. Но я очень сомневаюсь, что контингент Скробова может переплюнуть твой, Боренька!
— Ты все-таки разузнай, что можно. Переходим к текущим делам. Кто там первый? Пусть является.
Борис уже был в постели, когда вернулись из театра Катя и Алла. Дочь влетела в его спальню:
— Папа! Тайгер пропал! — и разразилась рыданиями.
Борис совсем забыл про кота, чтоб он сдох. Так, возможно, и случилось. Борис очень любил, когда Катя радовалась, и не признался бы даже самому себе, что в горе испытывает к ней еще большее умиление. Потому что только он мог ее утешить, убаюкать, снова сделать счастливой.
Он сидел возле
— Когда дверь открывали, он, наверное, и выскочил. Вазу разбил, испугался.
— Он нечаянно!
— Верю. Не переживай! Завтра объявим розыск, найдем твоего Тайгера. Если жив, он будет с тобой.
— А если умер?
— Хочешь, я в… на даче построю для твоей Салли конюшню? Еще можно завести козочку или как там его… барашка. Хоть полный скотный двор.
— Правда? Ой, папочка, какой ты добрый и хороший! Как я тебя люблю! А корову настоящую или… верблюда?
— Будет у тебя зоопарк! А сейчас спи.
Борис закрыл дверь Катиной спальни и пошел на кухню. Там стояла Алла, белее мела, с квадратными глазами:
— В сти… стиральной машине… такое…
— Знаю! Иди к себе. Кате ни слова.
Борис позвонил охранникам, чтобы приехали, забрали стиральную машину с кошмарным содержимым и выбросили.
ПОСЛЕ ПОЖАРА
Пришла беда и привела с собой подружек, — так назывался период невезения, в который вступил Антон. Вышел утром на улицу и обнаружил, что капот его автомобиля обнимает фонарный столб, зад авто тоже сплющен гармошкой. Мало того что кто-то ночью стукнул его машину, впечатал в столб, так они еще очистили бардачок. А там лежали бумаги по страховке. Без них страховая компания отказывается деньги выплачивать.
Приказ об увольнении Антона не появился, но выплату зарплаты ему прекратили. Деньги переводили на счет в банке. Пришел снимать, и, хотя день выплат миновал, у него на счете ноль, точнее — сто тридцать семь рублей, оставленные от предыдущей зарплаты.
Два дня носился по автомастерским, юридическим консультациям (хотел подать на страховщиков в суд), а на третий день новая напасть. В квартире выше над ним этажом случился пожар. Выгорело основательно, но перекрытия не рухнули. Зато отлично потрудились пожарные — так пролили квартиру, что Антона затопило. Вода хлестала из розеток, с потолка лил дождь пополам с побелкой, обои со стен упали, паркет вздыбился, мебель и вещи испорчены, основательно пострадал гардероб Антона. Прилично выглядело только то, в чем он ушел из дома.
Наутро пришел следователь. Антон думал — из-за пожара. Ничего подобного! Оказалось, в Первой градской больнице лежит пенсионер Сидоров, которого Антон якобы сбил три дня назад ночью, а потом врезался в столб и вообще был пьян вдрабадан. Антон выпил в тот вечер самую малость, и алиби у него имелось — сотрудница финансового управления Корпорации могла подтвердить, что провела вечер на одном диване с Антоном. Но она не стала этого делать, с возмущением отказывалась: у меня муж, не смейте меня позорить, я вас не знаю, ничего у нас не было, задержалась на работе, двадцать человек свидетели. «Раньше о муже надо было вспоминать!» — в сердцах брякнул Антон и пригрозил снять отпечатки пальцев, чем довел девушку до истерики. Сам же потом утешал, извинялся и обещал навсегда забыть об их романтическом свидании. Да и какие отпечатки пальцев в затопленной квартире?