Двое, не считая призраков
Шрифт:
— Только три минуты. Последние. Вы… ваше воображение… оно появилось, поэтому больше не получится… Что вы делаете?
— Хочу включить свет.
— Не надо! Вам будет не очень приятно меня видеть.
— Мать Кати не могла быть уродиной.
— Спасибо! Но мне восемнадцать лет, так и осталось, я в больничном халате, на вид беременная, потому что живот не успел опасть… Лучше в потемках.
— Как вас зовут?
— Лора.
— Чего вы от меня хотите?
— Антон! Ваши намерения по отношению к Кате серьезны?
— Абсолютно!
— Я имею в виду не женитьбу, а
— Серьезны во всех аспектах.
— Верю, но ее отец никогда не допустит…
— А вам не кажется, что делать из нормальной девушки марионетку, игрушку, цирковую собачку — значит уродовать ее и тешить свои комплексы? — Антон не заметил, как повысил голос.
— Вы правы, — со вздохом ответила Лора, — но есть и другие обстоятельства. Борис удивительный, необыкновенной преданности и страсти человек…
— Странно было бы услышать от его жены другую характеристику. Она делает вам честь. Но замечательные качества Бориса Борисовича вряд ли когда-нибудь распространятся на меня.
— Никогда, — подтвердила Лора, — даже наоборот.
— О чем тогда речь?
— Кроме Бориса, есть еще… Как же объяснить? Ну, представьте! Отец Кати — человек с аномальными возможностями, вы тоже…
— Катя не наше общее дитя. Или вы переживаете о внуке? Правда, симпатичный парнишка?
Антон вспомнил пухлого жизнерадостного карапуза, которого Катя держала на руках в тот свой приход, когда он принял ее за аферистку. Захотелось убыстрить жизнь, не разбираясь, кто на каком свете, лишь бы скорее: он, Катя, сын и полнейшее счастье.
— Внука я не видела. Убедить вас не трогать Катю, очевидно, не получится.
— И не пытайтесь.
— Бориса… Бориса Борисовича вы совершенно не знаете…
— Может, передать чего? Спрашиваю по добротс душевной.
— Ваша доброта душевная никак не может повлиять на мое теперешнее положение. Но я на вашей стороне, Антон. Я хочу, чтобы моя дочь была счастлива, как бы тяжко ей ни пришлось потом расплачиваться. Я предаю мужа, который любит меня… до сих пор… Чтобы человеку было легко на том, на нашем, — уточнила Лора, — свете, о нем должны горевать живые, вспоминать в молитвах, оплакивать…
— Могилки украшать?
— И это тоже. Хотя моя собственная… не будем отвлекаться. Я говорю путано, но ведь я…
Антон отчетливо услышал горечь в голосе Лоры и словно увидел печальную усмешку на лице, очень похожем на Катино. Увидел закрытыми глазами, потому что повалился на подушку, отчаянно хотел спать.
— Я даже школы не закончила и выросла в трущобах. Если бы не Боря… Простите, отвлекаюсь. Передайте ему, что из множества прекрасных моментов больше всего мне дорог тот, что случился в больнице. Я почти умирала от воспаления легких. Он пришел, нарядился в белый халат, ругался, уцепился в спинку кровати, когда сестра ушла, он считал…
— Что делал?
— Считал, дважды два и так далее…
— На зайчиков и медвежат?
— Нет, это другое, не сравнивайте… Боря! Извините, Антон! Вы очень нетерпеливы и все время меня перебиваете.
— Смешно вы оговорились.
— Дорогой мой мальчик! Как бы я хотела… да вы засыпаете?
Антон пробурчал что-то невнятное.
— Обязательно
Ему снилась не Катя, а сказочный детский сад. Как будто он ребенок и попал в страну игрушек. Синее небо в кудрявых облаках, зеленая трава, цветущие деревья и кустарники, бегут ручейки, плещется вода в озерцах. Игрушек — до горизонта: машинки, кораблики, паровозы, конструкторы — все очень яркое и большое. Вместе с Антоном играют другие дети, никто ни с кем не ссорится, все радуются. Сердце колотится от счастья, от прекрасности друзей. Хочется всех любить, не взрослеть, остановить мгновение и в то же время не давать ему застынуть.
«Ты увидел свой рай», — проговорил чей-то тихий голос.
Часть четвертая
КАТЯ
ПРЕДЫСТОРИЯ
Кате было лет семь, когда она случайно подслушала разговор водителя и охранника. Почему-то в тот день Катя ехала одна в машине, без Аллы, сидела на заднем сиденье. То ли шофер, то ли охранник назвали ее папу Удавом. Испуганно оглянулись и увидели радостную улыбку девочки. Она посчитала, что папу похвалили. Потому что в любимом мультфильме по книжке Успенского был симпатичный печальный Удав, длину которого измеряли в мартышках и попугаях.
Но когда Катя спросила Аллу, знаешь ли ты, что моего папу называют Удавом, Алла переменилась в лице и стала выпытывать, от кого Катя услышала это прозвище. Катя честно призналась и спросила:
— Разве бывают плохие удавы?
Алла стала говорить, что людям часто дают прозвища по фамилии. Например, с ней, Аллой, в школе учился мальчик Грибов, его дразнили Мухомором.
— Гор-ло-хва-то-ва, — по слогам произнесла Катя свою фамилию. — При чем здесь удав?
— Считается, что удав, большая змея, хватает людей за горло и душит. Есть однокоренной глагол «удавить».
Алла всегда разговаривала с Катей, не подыскивая детских синонимов сложным словам, предпочитая объяснять, а не упрощать.
— Разве папа кого-нибудь душил? — удивилась Катя.
— Еще раз повторяю: дело в фамилии, которую люди неправильно трактуют, потому что Горлохватовы обозначает — берущие горлом, способные перекричать.
— Я очень громко могу кричать! — согласилась Катя. — Но ведь надо сказать всем, что они ошибаются! Мой папа хороший, правда?
Те охранник и водитель исчезли, никому Катя не смогла объяснить их заблуждений. Но в ее сознании прочно поселился образ папы — доброго Удава.
В зоопарках, в серпентариях она подолгу стояла перед стеклом, за которым на ветке лежал большой змей. Катя испытывала естественный человеческий страх и отвращение к этому созданию природы.
«Мой папа не такой, — успокаивала она себя мысленно. — Мой папа — добрый Удав, как в мультике».
ПОБЕГ
Катя проснулась с улыбкой: вчера случилось что-то очень хорошее. Папа подарил дворец. Папа думает, что она не знает о строительстве других дворцов. Сегодня привезут маленького медвежонка. Как его назвать? Вчера ночью я ходила…