Двое с лицами малолетних преступников (сборник)
Шрифт:
— …дети — вампиры, — говорила Лина.
Он вынырнул из своих мыслей, наугад спросил:
— Которые кровь пьют?
«Все с ума посходили», — с отчаянием подумал он.
— При чем здесь кровь, — сказала Лина Романовна, — это суеверия, глупости. Мы все получаем из космоса энергию, — начала она урок, — мы все — дети космоса… А есть люди, которые могут пользоваться только чужой энергией, — паразиты…
Дитя космоса Конов отчаянно пытался не потерять нить разговора.
—
— Я, собственно, интересуюсь Елховым, — сказал он, — на той неделе он пропал из дома, а потом нашелся…
Теперь пришел Линин черед волноваться.
— Вы думаете, из-за меня?
— Зачем так, — сказал Конов, — я ничего не думаю.
— Эти двое — кошмар, наказание!
— Почему вы все время говорите — эти двое? Сбежал только Елхов.
— Не верю, — сказала Лина, — их вообще надо разбросать по разным школам. Сбежал Елхов, а Кухтин ничего не знал? Ха-ха!
— А если их расспросить? — неудачно предложил Конов.
— Ничего не скажут! Вытаращатся вот так, — она показала, как они вытаращатся, — и будут изображать баранов.
Конов попросил ее показать приятелей. Она, конечно, не подавала вида про милицию, слова лишнего не сказала. Просто шла с широкой улыбкой им навстречу. Ребята думали, она кому-то сзади улыбается, даже обернулись.
— Здравствуйте, ребята, — запросто сказала Лина.
— Так мы уже здоровались, — напомнил Кухня, — помните, вы мне тройку поставили на уроке.
Лина поняла свою ошибку, решила ее исправить тут же.
— Почему тройку, — еще шире улыбнулась она, — я тебе поставила четверку.
— А сказали…
— Это я так сказала — устно, а в журнал поставила четверку…
— Если вы думаете, — сказал Винт, — что это мы побили лампочки в туалете, то это не мы совсем…
Лина еще не слышала про лампочки, но сразу решила — они. Виду не подала.
— Я ничего не думаю, — сказала она. — Вы домой собрались?
Ребята переглянулись.
— Домой. Нас родители ждут, — так же соврал Кухня.
— По дому надо помочь, — бодро включился Винт, — а как же…
— Настоящие мужчины! — сказала Лина. — До свидания.
Они в себя пришли не сразу.
— Заболела, что ли? — сказал Винт.
Конов торопливо распрощался с педагогом, заспешил за друзьями. Догнал их уже за воротами школы.
— Пустите меня! — первым очнулся Кухня. — Пустите меня!
Винт сопел молча и только яростно рвался из рук.
— Помогите! —
Конов склонился к ним, сказал Винту:
— У меня руки заняты. Залезь ко мне в карман.
— А-а-а! — орал Кухня.
Начали останавливаться прохожие, и это придавало ему сил. Винта отрезвил невозмутимый тон Конова. Он залез в ближний к нему карман и достал милицейское удостоверение.
— Кончай, Кухня! — сказал он.
Кухня был не без сознания и тоже увидел документ. Замолк.
— Зачем вы их трогаете? — сказала женщина, отозвавшаяся на вопли Кухни.
Подошли еще двое из прохожих. В газетах то и дело писали о кражах детей.
— Вон милиция, — постращал один из подошедших, — отпустите их.
— Предъяви, — сказал Конов.
Винт показал красное удостоверение с гербом, и все успокоились.
— Это не мы, — на всякий пожарный случай сказал Кухня.
— А кто?
— Мы не знаем.
— А что, собственно, не мы?
Кухня понял, что перестарался, и туманно сказал:
— Вообще не мы…
Конов молча вел машину. Не задавал никаких вопросов, внимательно смотрел за дорогой. Это нервировало.
— Не вздумайте бегать, — предупредил он перед остановкой, — у меня ваши адреса. Домой приду. Это ведь хуже, правда?
Тихонша узнала их сразу.
— Волосы сбрил, думал, я тебя не узнаю. Мол, старуха и не видит ничего! Эх, ты-ы-ы! Вместо того, чтобы учиться, а?!
— Они? — спросил Конов.
— А то кто же?! У бритого сестра потонула. А этот, болтун, — повернулась она к Кухне, — совершенно без совести. Ограбили старуху и рады? Куда мой билет украли, а? Или я такая богатая, что мне квартиры не надо? Посмотрите, как я живу?
Они хлопали глазами и не чувствовали себя виноватыми, потому что не понимали, о чем речь. А дом Тихонши вовсе не казался им таким уж плохим. Обычный, как у Винта. Даже поновее.
Конов опять сидел за рулем, они сзади.
— Куда сумасшедшего дели?
— Он не сумасшедший, — сказал Кухня, — из него сумасшедшего хотят сделать.
— У него паспорт есть, — сказал Винт.
Сначала Конов давал честное слово, что ничего плохого с Гришей не произойдет, потом врач больницы торжественно пообещал не кормить его никакими таблетками и не колоть уколов. Сам Гриша добровольно никогда бы не пошел в психушку, даже в тихое отделение, в отдельную палату. Но ему показали паспорт. Гриша пропал, сдался, пошел, как теленок, за своей ненаглядной книжицей. Нормальному человеку не понять, а для него красные корочки были дороже свободы.