Двоедушница

Клекач Тамара

Когда я впервые узнала об этом, то говорила себе, что меня не испугала смерть, что её вообще было глупо и бессмысленно бояться, но я не была честна с собой до конца. Может быть, она и не пугала меня, но её хоть поздний, хоть ранний приход означал, что всё, что было дорого моему сердцу, я буду вынуждена оставить.

В той жизни у меня не было ничего и никого: родителей и брата убили, мой возлюбленный умер у меня на руках, а я… Что ж, я умерла зазря. Мы все тогда умерли зазря, что бы там не говорили про свободу и героизм.

И вот история повторялась, и мы

снова были готовы положить свои жизни в великой битве во имя свободы, во имя чести и справедливости и прочих громких лозунгов. Вот только в этот раз мы не должны проиграть, не должны пасть в надежде на ещё одну попытку, оставив после себя скорбь и пепел. Не должны!

— Не должны! — Я ударила лапой по холмику, густо поросшему весенними цветами. Уже давно стемнело. Лесную тишину нарушало лишь уханье совы и шуршание падающих листьев. Я устала от бега и прилегла возле холмика, тоскливо вглядывая в темноту.

Сколько я так пролежала, точно не знала. Рассвет ещё не наступил, значит, не так уж и долго я твердила себе "Не проиграем! Не должны проиграть!", но твердила бы ещё, если бы не голос, ворвавшийся в моё сознание.

— Нина! — тихо позвал Игорь, выходя из-за деревьев. Хризоберил цвета морской волны светился на его безымянном пальце. — Так и знал, что найду тебя здесь. Ты в порядке? — Он ласково заглянул мне в глаза и протянул ко мне руку. Я потёрлась об неё головой, как бы говоря, что с его приходом мне стало уже намного лучше. — Пойдём, родная, домой!

Я перевела уставший взгляд со своего холмика на него. Какой же он красивый! Какой сильный! Я услышала бы его нежный голос где бы не находилась, и только ему могла отозваться моя душа сейчас, потому что в нём она и жила. В нём и ради него!

Мы перенеслись домой в нашу спальню. Приняв душ, я легла в кровать и завернулась в его объятия. Под его ровным сердцебиением все ужасы, царившие у меня в голове, отступали, кроме одного.

— Мне так страшно, — прошептала я, поворачиваясь к нему лицом. Ночник на прикроватной тумбочке холодными бликами скользил по его волосам, плавно переходя на тревожно очерченные складки нахмуренных бровей.

— Не бойся, родная, — прошептал он в ответ. — Прошлое тебя не настигнет, я этого не позволю!

— Неужели ты не видишь, что оно уже меня настигло?! Настигло нас!

— Что именно тебе рассказали друзья Кости? Тебя это напугало? — Игорь привстал и посмотрел мне в глаза, словно там были все мои страхи и тревоги. Я долго не отводила взгляд, позволяя ему читать меня, как открытую книгу.

Наблюдая, как эмоции пробегали по его бледному лицу, сменяя друг друга, я думала, как ему, наверное, сложно было так сильно любить меня, делить со мной душу и каждый день мучительно ожидать меня потерять.

— Я боюсь тебя потерять, — прошептала я, — потерять наш дом, наш мир. Я боюсь, что наша жизнь будет разрушена этой немыслемой борьбой с Орденом, и что после её окончания не останется ничего и никого.

— Я останусь с тобой! Я никуда не денусь! — Уверенности в его голосе хватило бы на нас двоих, если бы не моё знание того, чего не знал Игорь:

борьба развернётся не только за наши жизни, за мою душу, но и за моё тело — за меня, как за женщину.

Я прекрасно понимала, что со временем, которого с каждым днём становилось всё меньше, Игорь догадается обо всех намерениях Витольда, и тогда я никак не смогу остановить его, спасти его, удержать…

Вспыхнувший в нём огонь поглотить его, и, как бы глупо и банально это не звучало, я потеряю смысл своей жизни, потеряю жизнь свою вообще, и всё происходящее уже будет несущественно, так как я больше не смогу быть прежней.

Той, кем я была, кем я считала себя — её уже не было, она была не настоящей. Настоящая вот я — любимая жена, дорогая подруга, единственная дочь, не одна, не сама по себе, и по-другому я бы уже не смогла.

И вот уже в который раз жизнь привела меня на перекрёсток, поставив перед выбором, судьбоносным выбором, хотя я всё ещё не верила в судьбу. Но эти события были предопределены в тот самый день, когда я умерла на Багровом поле, когда я сделала не правильный выбор, стоивший мне не только собственной жизни, но и жизни десятков других людей.

Теперь же мне снова предстояло сделать выбор, вот только в этот раз я не могла ошибиться, я не имела права ошибиться. Замкнутый круг необходимо было разорвать, и то, что началось более четырёхсот лет назад, должно было закончиться нашей победой, то есть смертью Витольда.

Однако понимание этого вовсе не означало, что на перекрёстке загорится стрелка, указывающая мне верное направление. Я была далека от него, и не просто далека, но ещё и в потёмках. Да, в прошлый раз я сделала не правильный выбор, но мне это ни о чём более не говорило. По крайней мере пока.

В тот вечер перед костром ребята своими рассказами запустили цепочку воспоминаний, скрытых у меня где-то очень глубоко. Практически каждый день то во сне, то наяву обрывки тех или иных сцен из моей прошлой жизни всплывали в памяти, восстанавливая картину кусочек за кусочком.

Некоторые из них были приятными, а некоторые более менее полезными, но большая часть были тёмными и тяжёлыми, оставляющими после себя горький привкус во рту и очередную рваную рану на сердце.

Воспоминания из прошлой жизни изматывали меня. Бывали моменты, когда мне сложно было отличить видения от реальности, но хуже всего приходилось, когда эти вспышки совпадали с трансформациями. Честно говоря, если бы не помощь Марка так вовремя открывшего в себе отзывчивость, я бы, наверное… даже не знаю. Сошла бы сума как минимум.

— Знаешь, что говорят про свечу, которая горит ярче других? Она сгорает в два раза быстрее, — умничал Марк, когда очередное превращение застало меня врасплох. Куда меня несли лапы, я понятия не имела, но он успел перехватить меня прежде, чем меня кто-нибудь заметил.

— И что это значит? — спросила я, застёгивая джинсы. Одежду я порвала естественно, но в отличие от Кости, значение своей наготе не придала, поэтому меня удивило, что он вышвырнул Марка за дверь, пока я одевалась. Забавно было!