Двоедушница
Шрифт:
— Будь двоедушницей, это и есть твоё начало и твоё истинное "я".
В течение многих, очень многих дней я долгими часами обдумывала его слова, но чем больше я думала, тем больше приходила к выводу, что это был парадокс: именно моя вторая сущность и дала мне ту чудовищную силу, подтолкнувшую меня стать убийцей. И как же мне тогда было принять это, если именно от этого я и хотела избавиться?
Я никогда не верила, что люди могут меняться, тем более кардинально, но гоняя на мотоцикле и наслаждаясь свободой, я так же и никогда не думала, что передо
Да, я бывала жестокой. Да, во мне не было величия. Да, я была чрезмерно гордой и эгоистичной. И да, противоречивой, но именно противоречия моего характера позволяли мне покрывать плохие поступки хорошими, они давали мне гармонию. Я знала, что в отличие от большинства людей свои недостатки я признавала и даже не скрывала, я была честна, и это делало меня лучше остальных.
Тогда где же я ошиблась? Где свернула не туда? Привычка быть самой по себе погубила меня? Паника и страх завели меня в тёмный угол? Или же я сама загнала себя в ловушку в тот момент, когда позволила течению смыть меня, когда стала играть по чужим правилам, когда стала предсказуемой и недальновидной?
Значит, это ещё один парадокс: я переступила черту чудовищности, потому что перестала быть собой, то есть чудовищем. Отсюда следовало, что я переступила черту, когда стала жить чужой жизнью, а не своей.
Такой вывод стал для меня настолько шокирующим, что просто в голове не укладывался.
— Всё гениальное просто, — с умным видом сказал Серёжа. — Люди слишком много думают, хотя ответ часто лежит на поверхности.
— Да уж, много думать вредно, — согласилась я, подозревая, что крыша могла поехать не только у меня, но и у него.
Однако никакой другой ответ мне в голову больше не приходил. Более того мой мозг отказывался думать в другом направлении и даже вообще думать, и просто вырубил питание. Кошмар какой-то!
Той ночью я ещё долго пыталась растармашить извилины, но сдавшись, просто уснула. Мне снилась узкая извилистая дорога, ведущая неизвестно откуда и неизвестно куда. Я проезжала поворот за повором, и дорожные знаки мелькали один за другим. Я ехала домой.
Проснувшись, как от толчка, я открыла глаза. Белая скрюченная фигура стояла возле моей кровати. Давненько я её не видела! У фигуры не было лица, но я была уверена, что она смотрела на меня.
— Кто ты? — спросила я сонным голосом.
— Я это ты, — ответила она. От неожиданности я едва не свалилась с кровати, резко приняв вертикальное положение. Отличненько! Можно было меня поздравить! Моя крыша поехала окончательно и бесповоротно!
— Как ты можешь быть мной? — тупо спросила я.
— А как ты можешь быть мной? — вопросом на вопрос ответила она.
— Зачем ты здесь? — снова спросила я, совершенно сбитая с толку собственным поведением.
— Затем, Нина, — ответила фигура, — что тебе пора домой!
Холодный осенний луч солнца прорвался в мою комнату из-за открытой двери, в которой стоял Серёжа.
— Долго ты
— Что? — промычала я, не понимая, что вообще происходит.
— Обед скоро! Вставай! — Серёжа грюкнул дверью. Я потянулась за телефоном. Капец, был уже полдень!
— Ничего не понимаю, — сказала я себе под нос. Сон внутри сна. А такое бывало вообще?! Хотя, чего у меня только не бывало!
Навязщивый шёпот "Пора домой!" преследовал меня весь день. Серёжа сказал, что такое часто бывало у Матвея, и поэтому беспокоиться о моём психическом состоянии нужды не было, как и о том, что сонным безумием меня заразили они.
Однако с того дня я реально стала задумываться о возвращении домой. Ноябрь заканчивался, и приближающаяся зима всё чаще напоминала о себе мокрым снегом.
— Когда планируешь ехать? — спросил Серёжа, когда я сообщила ему о своих намерениях. Он вовсе не был удивлён моим решением, даже наоборот как-то рад.
— Не знаю, — ответила я, глядя в окно. — Завтра смотаюсь на станцию, узнаю насчёт билетов.
— Не надо, — сказал Серёжа. — Я обо всём договорюсь, и тебя довезут с комфортом.
— Спасибо, дядь Серёж, — поблагодарила я.
— Это меньшее, что мы с Матвеем можем для тебя сделать.
Это, конечно же, была не правда. Они сделали для меня так много, что мне быть в долгу у них не менее десяти лет, но спорить я не стала. Возможность их отблагодарить у меня обязательно появится.
— Нина, только ты это… Ну, в порядок себя приведи что ли! А то выглядишь как зачуха!
Я засмеялась. Впервые за долгое время я засмеялась! Даже странно было!
— Кошки-матрёшки, я действительно зачуха! — рассматривая себя в зеркало, чего я уже давненько не делала, смеяться уже не хотелось.
Волосы отрасли, но выглядели блеклыми и пожёваными. От чёлки осталось лишь название. Ожёги по большей части зажили, но шрамы были просто отвратительными, и вообще девушку в зеркале я с трудом узнавала.
Я знала, что что бы я не сделала, как бы не смирилась с прошлым, прежней мне не стать никогда. Раны затянулись не зависимо от моего желания носить их как печать своих ошибок и вины, однако теперь я не испытывала потребности это показывать.
— Пора домой! Пора домой! — бросая последний взгляд на старую себя, я залпом выпила жидкость неописуемого цвета.
Глава 5. Новое начало.
Аккуратно подстриженная, вымытая и одетая не по сезону в кожаную мотоэкипировку, я вышла из комнаты со шлемом в руках. Мои жалкие пожитки были сложены в кофр. Серёжа договорился со знакомым водителем газели, чтобы он отвёз меня и мою Хонду в Москву.
— Ну, давай! Береги себя! — сказал Серёжа, сунув мне в руки слишком крупную, чтобы я могла её принять, купюру. — Позвони, как будешь дома!
Дома! Это слово ласкало слух и в то же время заставляло моё сердце панически биться. Я крепко обняла его, а потом Матвея, незаметно положив ему в огромную ладонь Серёжину купюру. Матвей понимающе кивнул и спрятал её в карман.