Двор чудес

Грант Кестер

Но меня это не волнует.

Я уже ушла.

25. Полоски Кошки

Я знаю, где она. Только один человек осмелился бы забрать Этти прямо из-под носа ее гильдии и всех баронов Двора чудес.

Тенардье.

Мне мешают снег и не прошедшее еще состояние опьянения. Я бегу изо всех сил, не обращая внимания на удары холодного ветра, который бросается на меня, пытаясь свалить с ног.

Заворачиваю за угол постоялого двора Тенардье как раз в тот момент, когда какой-то большой

мужчина садится в стоящий у двери экипаж.

Окликаю его, но он уже закрыл дверь, да и ветер уносит мои слова. Экипаж тронулся.

Что-то мелькает в окне: золотые локоны и огромные глаза.

Голосом, который я сама не узнаю, выкрикиваю ее имя.

Маленькая ручка прижимается к стеклу: она увидела меня.

Бегу за экипажем, поскальзываясь на снегу, горло саднит от криков, потому что я снова и снова зову Этти, даже тогда, когда лошади уже унесли ее далеко. Мои ноги будто одеревенели и двигаются с трудом, но я все равно бегу.

Я бегу даже тогда, когда экипаж уже скрылся из виду. Бегу так, будто верю, что все еще могу его догнать. Так, будто остановиться означает предать ее. Я бегу до тех пор, пока перед глазами все не начинает расплываться. У меня подгибаются колени, и я падаю, упираясь трясущимися руками в обледенелую землю.

* * *

У меня пропал голос. Холод проникает под кожу, пробирает до костей.

Кто-то дышит, тяжело и хрипло, но это точно не я. Чье-то сердце бешено колотится, стук отдается в ушах, но это точно не мое сердце.

Когда Монпарнас находит меня, я лежу в снегу, уже скрываясь под ним. Он снимает пальто и заворачивает меня в него.

– Нет, – вяло пытаюсь сопротивляться я. Но он сильнее. Он поднимает меня на ноги и практически несет на себе, потому что заледеневшие ноги отказываются меня слушаться.

Кажется, мы пробираемся сквозь снег несколько часов. У меня перед глазами все расплывается: лица, предметы. Чувствую вкус крови на губах. Не знаю, куда Монпарнас меня ведет, но постепенно понимаю, что мы движемся к окраине города, направляемся к царству Мертвецов, где меня окружат заботой и смогут защитить.

Я останавливаюсь.

– Я пойду обратно.

– Нет.

Повернувшись к нему, я начинаю бить его кулаками, лягать ногами, царапать когтями одежду. Он мастер гильдии Убийц, но, склонив голову, позволяет мне нападать на него.

– Я возвращаюсь. И вы не обязаны идти за мной.

Он только поднимает на меня глаза.

* * *

Звонят колокола Нотр-Дама, я чувствую их вибрацию где-то в животе.

Пора.

Слышу голос города: как животное, обезумевшее от боли, он царапает мне уши, требуя, чтобы я его выслушала. Его пульс бьется в булыжниках мостовой, заглушая мои шаги, скрывая меня, когда я карабкаюсь вверх по неприступным скользким стенам, уходящим из-под пальцев. Но я Черная Кошка гильдии Воров, и я вышла на охоту.

Пока иду, колокола все звонят. Я слышу их песню. В небе надо мной – раскаты грома. Дома вздрагивают. Ветер

озлобленно воет в ушах. Под ногами кричит мостовая. Кажется, что даже крыши домов завывают. Они говорят только одно, но повторяют эти слова снова и снова, как солдат, бьющий в барабан.

Сестра.

Сестра.

Сестра.

Проникаю к ним через крышу. Перекрытия наверху, над Двором чудес, сплошь состоят из строительных лесов и каких-то веревок; такая конструкция может быть смертельно опасной для менее опытного человека. Но я полна решимости. Вокруг звенящая тишина, слышится только мое резкое дыхание. Я внимательно смотрю вниз.

И вижу их. Все девять баронов Двора чудес все еще пьют и разговаривают. Весь Двор там же.

Хорошо.

Достаю из рукава кинжал и зажимаю клинок зубами.

Еще раз смотрю вниз. Стол прямо подо мной. Он завален кошельками баронов и их позолоченными ножами; их сюртуки и пальто висят на спинках стульев. Вижу большой сапфир на шее у Томасиса, вижу пыльно-серые волосы Орсо. Тянусь к веревкам, выбираю одну из них и, крепко уцепившись за нее, спрыгиваю.

Я не боюсь. Больше не боюсь.

Парю в воздухе, изящно, как балерина, и приземляюсь, как кошка, на все четыре конечности прямо в середине стола.

Бароны отскакивают назад. Все, кроме Тигра. Он ничего не боится. Сидит совершенно спокойно, держит в руках кубок, и на лице его отражается лишь легкое удивление. В конце концов, никто не нападает на баронов. Это запрещено. Никто не нападает на них в присутствии всего Двора. Надо быть сумасшедшим, чтобы решиться на это.

Они не знают, что делать. Они пьют уже два дня подряд и реагируют медленно, а я всегда была быстрой. Некоторые хватаются за кинжалы, мастера с криком взбегают на подмостки.

Тигр внимательно смотрит на меня; его глаза расширяются от удивления, когда он меня узнает, но он все еще не встает и не тянется к оружию. Он не сводит с меня глаз, когда я с криком бросаюсь на него. Он даже не поднимает руки, чтобы защититься, когда мой кинжал свистит в воздухе. Острие царапает его щеку, он рывком откидывается назад, а я наваливаюсь на него всем телом.

Мы вместе падаем на пол, и я со всей силы вонзаю кинжал ему в руку. Он рычит от боли, и я вижу, как кровь струится по его запястью.

Сотня рук стаскивает меня с него.

Кордей забирает у меня кинжал.

Орсо держит меня. Он с силой скручивает мне руки за спиной. Я не брыкаюсь, не сопротивляюсь. Я ничего не делаю. Просто не свожу глаз с Тигра.

– Вы не барон! – кричу я осипшим голосом. От этого он морщится даже больше, чем от раны. – Вам не место при этом Дворе.

Орсо пытается прижать мне ко рту свою покрытую струпьями руку, но я кусаю его, и он оставляет попытки.

– Вы приносите нам только бесчестье, – продолжаю я, и Тигр вырастает передо мной, разъяренный, как само олицетворение мести. Не обращая внимания на кровоточащую руку, он так близко приближает свое лицо к моему, что практически касается его.