Двор чудес
Шрифт:
Жавер хватает меня за руку грубее, чем это необходимо, и тянет вон из комнаты.
– Подождите! – Принц мнется, вдруг выглядит неуверенно, заливается краской. – И… привезите ее обратно, когда все будет сделано.
Мои глаза сверкают от злости.
– Спроси свою мать, правда ли то, что я сейчас сказала! – кричу я через плечо. Мне в голову закрадывается ужасная мысль, и я продолжаю: – Спроси ее, собиралась ли она снова так поступить.
35. Инспектор Жавер
Я знаю
Она не говорит ни слова, пока ведет меня на улицу, и так крепко прижимает к себе, что случайному прохожему может показаться, будто мы просто двое друзей, бодрым шагом отправившиеся на прогулку. Она проводит меня по черной лестнице, избегая особенно людных мест. Когда мы в чуть забрезжившем рассвете пересекаем задний двор Тюильри и направляемся к тому месту, где поджидают экипажи, краем глаза я вижу что-то красно-золотое: это Сен-Жюст на расстоянии наблюдает за нами.
Вдруг бледное утро прорезает звон колоколов. Но им еще не пора звонить. Узнаю голос Нотр-Дама, возвещающего траур. Умер кто-то важный. Другие колокола начинают звонить в северной части города. И еще одни – на востоке, поют траурную песню.
Жавер ненадолго замерла при звуке первого колокола. Гул толпы вдруг умолк. По всем императорским владениям прокатывается голос:
– Просим минуты молчания в память об ушедшем генерале Жане Максимилиане Ламарке.
Вспоминаю, что видела генерала на мосту Понт-Нёф, когда он кричал своим людям не открывать огонь по толпе. Он был народным любимцем. Торговцы смертью хорошо сделали свое дело. Смерть генерала – это сигнал, которого так ждали студенты (и я), сигнал к новому восстанию и началу моей собственной охоты.
Воцаряется долгое молчание. Холодный ветер щиплет мне щеки.
– Похороны генерала Ламарка состоятся сегодня же утром.
Объявление звучит у меня в ушах, и я начинаю взволнованно искать глазами Сен-Жюста. Я должна сообщить ему, что слышала сегодня в покоях королевы. Если похороны состоятся сегодня, а я не успею их предупредить, они всем строем отправятся в ловушку.
У грязного экипажа, который охраняют двое жандармов, Жавер наконец обращается ко мне.
– Ты уверена, что это он? – Она старается говорить деловым тоном, но я слышу надежду в ее голосе.
– У него татуировка с номером на правой руке: «24601», – говорю я, припомнив номер из развешанных по городу плакатов.
Она опускает голову, как будто не может вынести таких новостей.
Инспектор отчаянно хочет найти Вальжана, Мэра, который уже дважды сбегал у нее из-под ареста. Это страстное желание сжигает ее изнутри. Может быть, мне удастся этим воспользоваться, чтобы заставить ее изменить планы; мне нужно время, чтобы предупредить Сен-Жюста и остальных.
Она впивается
– Кто ты такая? – спрашивает она.
– Я просто девушка, у которой преступник Вальжан украл подругу, – отвечаю, вздохнув. – Я поклялась, что верну ее. Дала клятву.
Жавер хмурится.
– А какая она, твоя подруга?
– Невинная, наивная, доверяет окружающим, а еще – прекраснее рассвета, – говорю я.
И вдруг вижу – лицо Жавер искажает приступ неприкрытой боли. И ревности. Она ревнует к Этти? Но Этти же просто девочка.
Инспектор быстро справляется со своими эмоциями и смеривает меня взглядом с ног до головы.
– А как ты познакомилась с принцем?
Чувствую осуждение в ее голубых глазах, когда она видит наконец цвет моей кожи.
– Мы с Этти еще детьми однажды были во дворце, – говорю я, потому что Господин Жорж научил меня, что лучшая ложь – максимально приближенная к правде.
– Тогда я хочу предупредить тебя: что бы он ни говорил, нельзя доверять таким мужчинам, как принц. Мужчины любят очаровывать обещаниями, но когда приходит время выбирать, они всегда выбирают долг.
Взвешиваю ее слова и нутром понимаю, что она говорит о Вальжане, Мэре. Иначе и быть не может.
Смотрю на нее с бесстрастным выражением лица.
– Тебе кажется странным, что я говорю это именно тогда, когда принцу ты явно небезразлична, – продолжает она.
Я думаю, что принц – чувствительный, одинокий юноша, которому была бы небезразлична и шляпа, если бы она проявила к нему хоть капельку внимания. Но ей этого говорить не собираюсь.
– И все же такие мужчины, как он, не интересуются такими девушками, как ты. Ты должна оттолкнуть его, защитить себя, иначе он заберет у тебя все и оставит ни с чем.
Ее рот вытянулся в дрожащую ниточку, руки сжаты в кулаки, взгляд источает боль.
Мэр разбил ей сердце. Поэтому инспектор гоняется за ним.
– Кто-то обидел вас? – спрашиваю я осторожно, но с любопытством в голосе.
От этого вопроса ее глаза становятся холодными и непроницаемыми, и она почему-то сразу натягивает перчатки.
– Если кто-то и посмел это сделать, он сильно пожалеет об этом. – Она улыбается безрадостной улыбкой. – Потому что в отличие от других женщин, даже погубленная однажды я не буду увядать и чахнуть. Я стану преследовать своего врага до самого края света.
Она замолкает, а я думаю, что ее одержимость Вальжаном может сыграть мне на руку. Он будет червяком, которого я насажу ей на крючок.
– Взять ее, – командует она жандармам, которые крепко хватают меня с обеих сторон и плотно зажимают между собой.
Инспектор приказывает им бросить меня в камеру.
– И смотрите за ней хорошенько, – она косится на меня. – Я буду крайне недовольна, если девчонка сбежит.
Мы только что выехали за дворцовые ворота, и у меня голова идет кругом.