Двор крыльев и гибели
Шрифт:
— Мы можем обсудить этот вопрос позже.
Тамлин спокойно сказал:
— Не останавливайтесь из-за меня.
Из глаз Рисанда исчез свет, будто рука тьмы стерла звезды. Но он раскинулся на стуле, поднимая свою руку с моего колена, чтобы лениво выводить круги на деревянном подлокотнике своего стула.
— Я не собираюсь обсуждать наши планы с врагами.
Гелион, сидящий по другую сторону пруда, улыбнулся, словно лев.
— Нет, — сказал Тамлин с такой же непринужденностью, — ты лишь трахаешься с ними.
Из моей головы вылетели все мысли, и звуки
Кассиан, Азриэль и Мор были неподвижны, словно смерть — их ярость исходила от них тихими волнами. Но даже если Тамлин и заметил или заботился о том, что трое самых смертоносных людей в этой комнате сейчас раздумывали над его убийством, он не показал и виду.
Рис пожал плечами, слегка улыбнувшись.
— Это кажется гораздо менее разрушительной альтернативой войны.
— И все же ты здесь, первым все начинаешь.
Моргание Рисанда было единственным признаком его замешательства.
Когти выскользнули из кулака Тамлина.
Каллиас напрягся, его рука скользнула к стулу Вивиан — будто он готовиться броситься к ней и загородить ее. Но Тамлин лишь провел когтем по резному подлокотнику своего стула, слегка нажимая, как когда-то он проводил им по моей коже. Он улыбнулся, словно он точно знал, какие воспоминания это вызвало, но сказал моему мейту:
— Если бы ты ночью не украл мою невесту, то мне не пришлось бы прибегать к таким радикальным мерам, чтобы вернуть ее.
Я тихо сказала:
— Когда я ушла от тебя, светило солнце.
Эти зеленые глаза скользнули на меня, остекленевшие и чужие. Он тихо фыркнул, а потом снова отвернулся.
Игнорируя.
Каллиас спросил:
— Почему ты здесь, Тамлин?
Коготь Тамлина впился в дерево, глубоко пробивая его, даже когда его голос оставался мягким. Я не сомневалась, что и этот жест был предназначен мне.
— Я обменял доступ к моим землям на возвращение женщины, которую любил, от садиста, который играл с сознаниями, как с игрушками. Я хотел бороться с Хайберном — хотел найти способ обойти сделку с королем, когда она вернется. Только вот Рисанд и его шайка превратили ее в одну из них. И она наслаждалась, сея смуту на моей территории, чтобы Хайберн мог захватить ее. Все из-за незначительной обиды — либо ее, либо ее... хозяина.
— Ты не можешь переиначивать эту историю, — выдохнула я. — Ты не можешь перекручивать ее, чтобы извлечь выгоду.
Тамлин только наклонил голову к Рису.
— Когда ты трахаешь ее, замечал ли ты когда-нибудь этот тихий звук, что она издает прямо перед тем, как кончить?
Мои щеки запылали. Это было не откровенным сражением, а неуклонным тщательным измельчением моего достоинства, моего авторитета. Берон сиял, наслаждаясь происходящим — пока Эрис внимательно за всем следил.
Рис повернул голову, осматривая меня с головы до пят. Затем снова повернулся к Тамлину. Он почти взорвался.
Но это Азриэль сказал голосом холодным, как смерть:
— Будь осторожен с тем, что говоришь о моей Высшей Леди.
Удивление вспыхнуло в глазах Тамлина — и исчезло. Исчезло, поглощенное чистой яростью,
— Тебе было недостаточно сидеть рядом со мной, не так ли? — улыбка, полная ненависти, заиграла на его губах. — Однажды ты спросила меня, будешь ли ты моей Высшей Леди, и когда я сказал нет... — тихий смех. — Возможно, я недооценил тебя. Зачем прислуживать в моем дворе, если можно править в его?
Тамлин, наконец, повернулся к другим Высшим Лордам и их свитам.
— Они рассказывают сказки о защите наших земель и мире. И все же она пришла на мои земли и оставила их беззащитными перед Хайберном. Она захватила мою Высшую Жрицу и исказила ее разум — после того, как раздробила ей кости, чтобы досадить ей. И если вы задаетесь вопросом, что случилось с той человеческой девушкой, которая пошла в Подгорье, чтобы спасти нас... Посмотрите на мужчину, сидящего рядом с ней. Спросите его, какую выгоду он получит — какую выгоду они получат, если начнется или не начнется война. Будете ли вы сражаться с Хайберном лишь для того, чтобы получить Королеву и Короля Прифиана? Она доказала свою амбициозность — и вы видели, как он был более чем счастлив обслуживать Амаранту, чтобы оставаться невредимым.
Я напряглась, пытаясь перебороть желание огрызнуться, обхватить подлокотники своего стула и зарычать на него.
Рис мрачно рассмеялся.
— Отлично сыграно, Тамлин. Ты учишься.
От его снисходительности лицо Тамлина исказила злость. Но он повернулся к Каллиасу.
— Ты спрашиваешь, почему я здесь? Могу спросить то же самое у тебя.
Он указал подбородком на Высшего Лорда Зимы, Вивиан — на других его сопровождающих, которые молчали.
— Хочешь сказать, что после Подгорья ты сможешь работать с ним?
Он поднял палец в направлении Риса.
Я хотела вырвать этот палец прямо из руки Тамлина. И скормить Мидденгардскому Червю.
Серебряное сияние вокруг Каллиаса потускнело.
Даже Вивиан казалась затуманенной.
— Мы пришли сюда, чтобы выяснить это.
Мор уставилась на подругу с немым вопросом. Вивиан, впервые с тех пор, как мы прибыли сюда, не посмотрела на нее. Не отрывая взгляда от своего мейта.
Рис тихо сказал им, каждому из них:
— Я не участвовал в этом. Вообще.
Глаза Каллиаса вспыхнули, как голубое пламя.
— Ты стоял у ее трона, когда отдавали приказ.
Я смотрела, как золотистая кожа Риса побледнела. Мое нутро сжалось.
— Я пытался остановить ее.
— Скажи это родителям двух десятков детей, которых она безжалостно убила, — сказал Каллиас. — Что ты пытался.
Я забыла. Забыла эту часть омерзительной истории Амаранты. Это произошло, когда я все еще была в Весеннем Дворе — донесение одного из знакомых Люсьена из Зимнего Двора, который смог уйти незамеченным. О двух десятках детей, убитых "болезнью". Амарантой.