Двор шипов и роз

Маас Сара Дж.

Тамлин по-прежнему оставался на коленях, но его глаза стали такими яркими — непокорными.

— Итак, — сказала Амаранта, но я смотрела не на неё. — Что же ты выберешь, Фейра?

Убить его и спасти его Двор и свою жизнь, или убить себя и пускай они все живут рабами Амаранты, пускай она и Король Хайберна ведут свою долгожданную войну против мира людей. Нет никакой сделки, чтобы выбраться из этой ситуации — у меня нет ничего, чем я бы могла торговаться, только бы избежать этого выбора.

Я уставилась на ясеневый кинжал на подушке. На протяжении

всех этих недель Элис была права: ни один человек, попавший сюда, никогда не выберется обратно. Я не исключение. Была бы я умной, я бы на самом деле заколола себе прежде, чем они смогли бы схватить меня. Так, по крайней мере, я умру быстро — так мне не придётся выдерживать пытки, которые, несомненно, уже ждут меня, возможно, меня ждёт такая же судьба, как и Юриана. Элис была права. Но…

Элис… Элис говорила что-то… что-то, чтобы помочь мне. Последняя часть проклятья, часть, о которой они всё ещё не могут мне говорить, часть, которая могла бы помочь мне… И всё, что Элис могла сделать, так это сказать, чтобы я слушала. Слушала, что я слышу — будто бы я уже знаю то, что мне нужно.

Я снова медленно обернулась к Тамлину. Воспоминания мелькали одно за другим, водоворот цветов и слов. Тамлин — Высший Лорд Весеннего Двора — это мне может как-то помочь? Был проведён Великий Обряд — нет.

Он лгал мне обо всём — почему меня забрали в поместье, что происходило на его землях. Проклятье — он не мог сказать мне правду, но и не притворялся, что всё в порядке. Нет — он лгал и объяснял, как мог, представляя ситуацию в таком свете, что было мучительно очевидно, что что-то очень, очень плохо.

Аттор в саду — скрытый от меня, как и я от него. Но Тамлин спрятал меня — и сказал оставаться на месте, а затем привёл Аттора почти прямо ко мне, позволив мне подслушать их.

Он оставил открытой дверь в столовую, когда они с Люсьеном говорили о… о проклятье, хотя в тот момент я этого не понимала. Он говорил в открытых местах. Он хотел, чтобы я подслушивала.

Потому что он хотел, чтобы я знала, чтобы слушала — потому что это знание… Я вспоминала каждый разговор, переворачивая слова как камни. Часть проклятья, которую я не уловила, о которой они не могли мне сказать в открытую, но Тамлину было необходимо, чтобы я о ней знала…

«Миледи не заключает сделок, не приносящих ей пользы».

Она бы никогда не уничтожила то, что так отчаянно желает — не когда она хочет Тамлина так же сильно, как я. Но если я убью его… или она знает, что я не смогу этого сделать, или она играет в слишком опасную игру.

Разговоры в памяти звучали один за другим, пока я не услышала слова Люсьена и всё замерло. И тогда я поняла.

Я не могла дышать, не когда я прокручивала воспоминание, не когда я вспоминала разговор, подслушанный однажды. Люсьен и Тамлин в столовой,

дверь широко распахнута для всех, кто хочет послушать — чтобы я услышала.

«Для кого-то с каменным сердцем, твоё безусловно мягкое в последние дни».

Я посмотрела на Тамлина, в памяти мелькнуло ещё одно воспоминание и мой взгляд метнулся к его груди. Аттор в саду, смеётся.

«Хоть у тебя и каменное сердце, Тамлин» — говорил Аттор — «Внутри оно полно страха».

Амаранта никогда бы не рисковала, приказывая мне убить его — она знает, я не смогу убить его.

Не смогу, если его сердце невозможно пронзить лезвием. Не смогу, если его сердце обращено в камень.

Я вглядывалась в его лицо в поисках отголосков правды. Только в его взгляде читался дерзкий бунт.

Возможно, я ошибаюсь — возможно, у фэйри это просто такое выражение. Но все те разы, когда я обнимала Тамлина… я никогда не слышала его сердцебиения. Я была слепа ко всему, что было у меня перед носом, пока меня не ударили этим в лицо, но не теперь.

Вот, как она контролирует его и его магию. Как она контролирует всех Высших Лордов, как она держит их на привязи и как удерживает клочки души Юриана в косточке и глазе.

Никому не доверяй — говорила мне Элис. Но я доверяю Тамлину — и больше того, я доверяю себе. Я верю тому, что я точно слышала — я верю, что Тамлин умнее Амаранты, я верю что всё, чем я пожертвовала — не напрасно.

В зале все притихли, но моё внимание было только на Тамлина. Должно быть, догадка отразилась на моём лице, потому как его дыхание участилось, и он поднял подбородок.

Я сделала шаг к нему, затем ещё. Я права. Я должна быть права.

Я с шумом втянула воздух, схватив кинжал с протянутой подушки. Я могу ошибаться — я могу до боли, до ужаса ошибаться.

Но когда я подошла к Тамлину с ясеневым кинжалом в руке, он слабо улыбался.

Существует такая вещь, как Судьба — потому что благодаря Судьбе я оказалась там, чтобы услышать их личный разговор, потому что Судьба нашептала Тамлину, что холодная, упрямая девушка, которую он забрал в свой дом, будет именно той, кто разрушит его проклятье, потому что Судьба оставила меня в живых ради этого момента, просто чтобы увидеть — слушала ли я.

И вот он — мой Высший Лорд, мой любимый, на коленях передо мной.

— Я люблю тебя, — и я ударила его кинжалом.

Глава 44

Тамлин закричал, когда лезвие вонзилось в кожу, ломая кости. Его кровь хлынула по моей руке и на один тошнотворный момент я подумала, что ясеневый кинжал легко пройдёт сквозь него.

Но затем раздался слабый глухой звук — и в руку ударило обжигающее эхо, когда кинжал наткнулся на что-то твёрдое и неподатливое. Тамлин пошатнулся, его лицо побледнело, и я выдернула кинжал из его груди. Кровь стекала по полированному дереву, я подняла лезвие.