Двор шипов и роз
Шрифт:
Оскорбительно, но не удивительно. Я не сопротивлялась, когда Аттор вытащил меня изо рвов и траншей и бросил у подножья возвышения Амаранты, прежде чем улететь. От удара моя рука вспыхнула.
Хмурясь строчкам на пергаменте, Амаранта махнула рукой.
— Уведите её. Меня утомляет её скучное лицо.
Она сжала подлокотники своего трона так сильно, что у неё побелели костяшки пальцев.
— Рисанд, подойди-ка сюда.
Я уже не увидела, как к ней подходил Высший Лорд. Красные руки крепко вцепились в меня, чтобы не скользить.
И тогда я посмотрела на левое предплечье, меня затошнило при виде капающей крови и разорванных сухожилий, при виде разошедшихся краев раны и виднеющегося чистого осколка кости.
Я даже не смогла оглянуться на Тамлина, не смогла найти Люсьена и поблагодарить его до того, как боль поглотила меня целиком, мне едва удавалось перебирать ногами по пути обратно в камеру.
Глава 37
Никто, даже Люсьен, не пришёл помочь мне с рукой в последовавшие после победы дни. Стоило только зацепить осколок кости, как боль вспыхивала до крика, а у меня не было иного выбора, кроме как сидеть здесь, позволяя ранению вытягивать из меня все соки, и всеми силами пытаться не думать о постоянно пульсирующей ране, от которой по телу разбегались ядовитые искры.
Но гораздо хуже этого была нарастающая паника — паника, что кровотечение не прекращается. Я знаю, почему кровь не останавливается. Я продолжала поглядывать на рану — или в надежде, что кровь всё-таки свернётся, или в ужасе, что скоро я замечу первые признаки заражения.
Я не могла питаться протухшими продуктами, которые они мне давали. Их вид вызывал такую тошноту, что от одного из углов моей камеры теперь несло рвотой. Лучше не было и оттого, что я до сих пор измазана в грязи, а в подземелье всё время холодно.
Я сидела у дальней стены камеры и наслаждалась леденящей прохладой камня за спиной. Пробудившись от беспокойного сна, я обнаружила у себя жар. Своего рода огонь, спутавший всё вокруг. Моя раненая рука бессильно обвисла, а я тупо уставилась на дверь темницы. Кажется, она покачивалась как на волнах и покрылась рябью.
Эта температура, обжигающая лицо, это симптом простуды — это не лихорадка из-за заражения крови. Я приложила руку к груди, на колени посыпалась засохшая грязь. Каждый вдох — глоток битого стекла. Не лихорадка. Не лихорадка. Не лихорадка.
Веки покалывало и они потяжелели. Мне нельзя спать. Я должна убедиться, что рана не заражена, я должна… должна…
И тогда дверь на самом деле пошевелилась — нет, не дверь, а скорее тьма вокруг неё, и она, казалось, действительно рябит. В животе туго свернулся неподдельный страх, когда из тьмы сформировалась мужская фигура, как если бы он словно тень проскользнул между стеной и дверью.
Теперь Рисанд был абсолютно реален, его фиолетовые
— Какое печальное положение для защитника Тамлина.
— Катись в Пекло, — огрызнулась я, но вряд ли слова прозвучали громче свистящего хрипа.
Голова казалась лёгкой и невыносимо тяжёлой одновременно. Если я попытаюсь подняться, я тут же потеряю равновесие.
Он подошёл ближе с этой своей кошачьей грацией и легко опустился на корточки передо мной. Принюхавшись, он сгримасничал в сторону угла, где меня вырвало. Я попыталась подобрать ноги, чтобы было удобнее отползти прочь или пнуть его по лицу, но они налились свинцовой тяжестью.
Рисанд склонил голову набок. Казалось, его бледная кожа излучает алебастровый свет. Я сморгнула паволоку тумана перед глазами, но даже не смогла повернуть голову в сторону, когда его пальцы задели мою бровь.
— Что сказал бы Тамлин, — прошептал он. — Если бы знал, что его возлюбленная гниёт здесь заживо и сгорает от лихорадки? Не то чтобы он мог даже прийти сюда, не когда за каждым его движением пристально следят.
Я прятала руку в плотных тенях. Последнее, что мне сейчас нужно, это чтобы кто-то знал, насколько я слаба.
— Убирайся, — слова обжигали горло, глаза пекли. Я с трудом сглотнула.
Он выгнул бровь.
— Я пришёл предложить тебе помощь, а у тебя хватает наглости выдворять меня?
— Убирайся, — повторила я. Глаза так воспалились, что мне было больно держать их открытыми.
— Знаешь, ты принесла мне немало денег. Полагаю, с меня услуга.
Я прислонилась головой к стене. Мир кружился — кружился волчком, кружился как… Я подавила тошноту.
— Позволь взглянуть на твою руку, — сказал он слишком тихо.
Я всё ещё прятала руку в тенях — хотя бы потому, что поднять её оказалось слишком тяжело.
— Позволь мне взглянуть, — мягкая волна рыка. Не дожидаясь моей реакции, он схватил меня за локоть и вытянул руку в тусклый свет темницы.
Я прикусила губу, чтобы не закричать — прикусила сильно, до крови, потому что вены вспыхнули огнём, голова закружилась и все мои чувства сузились до единственного торчащего куска кости. Они не должны узнать — не должны узнать, как всё плохо, иначе они используют это против меня.
Рисанд осмотрел рану, на его чувственных губах возникла улыбка.
— Оу, прекрасно до жути.
Я выругалась на него, он усмехнулся в ответ:
— Такие слова и от леди.
— Проваливай, — прохрипела я. Мой слабый хрипящий голос пугал так же, как и рана.
— Разве ты не хочешь, чтобы я исцелил твою руку? — его пальцы крепче обхватили мой локоть.
— Какой ценой? — парировала я, продолжая опираться затылком на каменную стену, нуждаясь в её отсыревшей прочности.
— А, это. Жизнь среди фэйри научила тебя некоторым нашим уловкам.