Двор Тьмы
Шрифт:
– Добрый вечер, мадам, – поприветствовал Александр. – Это Диана де Гастефриш – юная сирота, о прибытии которой я сообщил через ворона.
– Очень хорошо, месье виконт. Все приготовлено. Вы можете доверить мадемуазель мне.
Александр положил свои когти на мои плечи.
– Ну что ж, покидаю тебя и отправляюсь во дворец с надеждой на милость и прощение. Туда я тоже заранее отправил воронов и верю, что мне поможет благосклонное сердце… – он вскочил на подножку кареты, – … тем более со мной важные доказательства подавленного мятежа.
– Какие доказательства? – спросила я, приложив
Он кивнул на багаж:
– В одном из сундуков находятся фрагменты подпольной лаборатории, которые удалось вынести после взрыва. Инквизиторы изучат по ним цели бунтовщиков. Этой скукой займется Факультет. А придворным нет дела до науки… Для них я приготовил трофеи, которые… как бы это сказать… больше, чем эпатаж! Головы пяти фрондеров. Я велел своим людям отсечь их шпагами. Конечно, получилось не так чисто, как топорами. Ну что ж, драгуны работали подручными средствами.
Он захлопнул дверцу. Карета тронулась, растворяя в ночи его дьявольский хохот.
Только бы он скорее исчез.
Только бы не стошнило.
Только бы не упасть.
Опереться на руку сопровождающей меня дамы. Изгнать из головы мысли о том, что в течение трех дней я была рядом с отрубленными головами моих родных.
Единственное облегчение в том, что я изуродовала прекрасное личико баронессы до неузнаваемости.
– Я – мадам Тереза, управляющая домом девушек, – представилась женщина, как только мы подошли к величественному полукруглому зданию, опоясывающему двор мрачной массой. – Я занимаюсь организацией и руководством практической жизни воспитанниц в школе «Гранд Экюри».
Впервые вырвавшись из тягостного плена тяжелых мыслей, я подняла глаза на управляющую и внимательно посмотрела на нее. Под шляпкой-шарлоткой с лентами, удачно подобранной к накидке, скрывался зрелый, строгий и принципиальный взгляд.
Женщина обошлась без титула перед именем. Значит, она простолюдинка, как и я? Станем ли мы союзницами?..
Ответный взгляд был не столь приветлив, а круги под глазами говорили о том, что мадам вынуждена была ждать нас допоздна.
– Дом юношей находится во втором крыле, – управляющая указала на противоположную половину здания. – Но вы будете с ними встречаться только во время ужина. Классы разделены строго по половому признаку, чтобы избежать проблем с дисциплиной. Хотела бы сразу предупредить: мы – элитное заведение. Занятия проходят все семь дней в неделю. Раймон де Монфокон – директор учебного заведения и Главный Конюший Франции [8] . Он руководит всем.
8
Главный Конюший Франции XVII в. – один из высших сановников королевского двора, отвечающий за королевские конюшни.
Она поднесла фонарь к моему лицу, чтобы лучше рассмотреть его.
– Я не нашла в архивах, где мы храним документы семей, представленных ко Двору, ваших бумаг. Скажите, мадемуазель де Гастефриш, сколько вам лет?
– Восемнадцать, – ответила я, вспомнив, что баронесса была
Какое облегчение, что в школе нет нужных бумаг! Значит, семья Гастефриш не была при Дворе целую вечность, если она вообще когда-либо там была. В Версале, вероятно, никто не помнит настоящую Диану. По крайней мере, надеюсь на это…
– Вы будете посещать занятия старших классов и спать в дортуаре, – объявила мадам. – Учебный год начался две недели назад, в середине августа. Поэтому имейте в виду: придется наверстывать упущенное. Большинство воспитанников обучалось здесь в предыдущие годы. Сначала в младшем классе – бенжамин, затем в среднем – кадет. Приготовьтесь работать в три раза усерднее, если хотите иметь возможность быть представленной ко Двору в конце учебного года. То есть в следующем июне. Скажите, насколько достойно образование, что вы получили у себя в провинции?
– Я умею читать и писать, – поспешила уточнить я, обескураженная озвученными сроками.
Десять месяцев до представления ко Двору? Это десять долгих месяцев до мести, навязчивая мысль о которой лихорадила меня, став единственным смыслом моего существования!
Мадам закатила глаза и устало вздохнула:
– Рада, что вы умеете читать и писать.
– Еще я знаю английский язык.
Собеседница нахмурилась:
– Правда? Необычно для провинциалки. Должна сказать, что английский язык при Дворе теперь используется реже, чем раньше. Все из-за безумия вице-королевы Анны и событий в Нью-Йорке…
До меня доходили слухи о помешательстве вице-королевы и вампирши, сидящей на троне по ту сторону Ла-Манша. Говорили, что ее преданность Нетленному пошатнулась, но большего я не знала. Что касается событий в Нью-Йорке, о которых упомянула мадам, то я понятия не имела, о чем шла речь.
– Умеете ли вы танцевать, петь, играть на музыкальных инструментах?
– Ээ… Нет…
– Мы преподаем пять благородных искусств: куртуазное искусство, искусство светской беседы, искусство верховой езды, боевое искусство… и вампирическое искусство, предназначенное исключительно для старших классов. Есть ли среди них что-то, в чем вы хороши?
– Я умело обращаюсь с рогаткой, – запинаясь, пробормотала я.
Гримаса на лице управляющей отговорила меня от дальнейших откровений. Рогатка, вероятно, не являлась оружием, достойным юной демуазель, которой я намеревалась стать.
– Ну что ж, довольно разговоров, – сухо заметила женщина. – Сейчас время отдыха. И Тьма мне свидетель: вы, должно быть, устали так же, как и я.
Освещая путь тусклым фонарем, она повела меня на четвертый этаж по большой парадной лестнице, на каменных ступенях которой гулко раздавались наши шаги.
Мадам толкнула распашные двойные двери, и мы вошли в просторную комнату, разделенную длинным центральным проходом. По обе стороны от него расположились кровати с задернутыми балдахинами.
– Пожалуйста, идите на цыпочках. Воспитанницы уже легли, – попросила заведующая, понизив голос.
Может быть, и легли, но только спят ли?.. Я кожей почувствовала, как через занавески меня пронзили несколько пар глаз, более грозных, чем у сторожевых собак во дворе.