Двор Тумана и Ярости

Маас Сара

И это будет тяжело, и я боялась, и с этим будет трудно иметь дело, но… Я хотела попытаться… быть с ним. Попытаться… стать чем-то. Вместе. Будет ли это просто сексом или чем-то большим, или чем-то средним, я не знала. Но мы бы выяснили это.

Я исцелилась — или исцелялась — достаточно, чтобы захотеть попробовать.

Если он тоже хотел попробовать.

Если он не уйдет, когда услышит, чего я хочу: его.

Не как Высшего Лорда, не как самого могущественного мужчину в истории Прифиана.

Просто…просто его. Человека, который

послал музыку в мою темницу; который поднял тот нож в тронном зале Амаранты, чтобы бороться за меня, когда больше никто не осмелился, и который продолжает бороться за меня с тех пор каждый день, отказываясь позволять мне разрушиться и исчезнуть, превратиться в ничто.

Так что я ждала его в холодном, залитом лунным светом саду.

Но он не пришел.

* * *

Рис не пришел на завтрак. И на обед. Его вообще не было в городском доме.

Я даже написала ему записку на листке бумаги, который мы использовали последний раз.

«Я хочу поговорить с тобой».

Я прождала пол часа, чтобы записка исчезла.

Но она осталась лежать на моей ладони — пока я не бросила ее в огонь.

Я была достаточно зла, чтобы отправиться на улицу, едва замечая, что день был благоухающим, солнечным, и сам воздух был пронизан ароматами цитрусовых, свежей травы и полевых цветов. Теперь, когда у нас был шар, Рис несомненно выйдет на контакт с королевами. Которые, несомненно, будут тянуть время, просто чтобы подчеркнуть, что они тоже важные персоны, что они тоже имеют власть.

Часть меня желала, чтобы Рис переломал им кости так же, как и Кейру прошлой ночью.

Я направилась через реку в апартаменты Амрен, страстно нуждаясь в прогулке, которая прояснила бы мысли.

Зима действительно уступала весне. К тому времени как я была уже на пол пути, мое пальто было перекинуло через руку, а тело было мокрым от пота под теплым свитером кремового цвета.

Я нашла Амрен в той же позе, в которой видела ее в последний раз: сгорбленной над Книгой и с разбросанными бумагами вокруг. Я поставила кровь на стол.

Она сказала не отрываясь от книги:

— А, вот и она — причина, по которой Рис нахамил мне утром.

Я оперлась о стол, хмурясь.

— Куда он ушел?

— Выслеживать тех, кто вчера напал на вас.

Если в их арсенале были ясеневые стрелы… Я старалась унять беспокойство, которое глубоко меня ударило.

— Думаешь, это был Летний Двор?

Кровавый рубин все еще валялся на полу, все еще использовался в качестве папье-маше для бумаги, чтобы та не разлеталась из-за речного ветерка, дующего в распахнутые окна. Ожерелье от Вариана теперь лежало на столике рядом с ее кроватью. Как будто она засыпала глядя на него.

— Возможно, — ответила Амрен, водя пальцем вдоль строчек текста. Она должно быть была по-настоящему поглощена книгой, раз даже не прервалась выпить крови. Я уже подумывала уйти и не мешать ей,

но она продолжила:

— В любом случае, похоже, что у наших врагов есть след магии Риса. Это означает, что они могут выследить его, где бы он не рассеялся, и если он применит магию. — Она наконец-то подняла голову. — Вы все покидаете Веларис через два дня. Рис хочет, чтобы вы разместились в одном из иллирийских военных лагерей — оттуда вы полетите в человеческие земли, как только королевы ответят.

— Почему не сегодня?

— Потому что Звездопад завтра ночью — мы будем праздновать его все вместе впервые за последние пятьдесят лет. Риса будут ждать здесь, среди его народа, — ответила Амрен.

— Что за Звездопад?

Глаза Амрен заблестели.

— За пределами нашей земли все остальные дворы празднуют завтра Нинсар, День Семян и Цветов.

От этого я почти вздрогнула. Я не замечала, насколько много времени прошло с тех пор, как я очутилась здесь.

— Но Звездопад, — продолжила Амрен, — можно увидеть лишь в Ночном Дворе — только на нашей земле празднуется Звездопад вместо пирушки Нинсара. Почему так, и все остальное, ты узнаешь сама. Пусть это будет сюрпризом.

Что ж, это объясняло, почему горожане уже готовились к какому-то празднованию: Высшие Фэ, и фейри спешили домой с букетами ярких полевых цветов, ленточными гирляндами и едой, подметали и мыли улицы, заклеивали витрины магазинов на скорую, опытную руку.

— Вернемся ли мы сюда, после того как уйдем? — спросила я.

Она вернулась к книге.

— Не скоро.

В моей груди что-то упало. Для бессмертного «не скоро» может означать… долгое, долгое время.

Я приняла эти слова как приглашение покинуть ее и направилась к двери, но Армен сказала:

— Когда Рис вернулся сюда, после Амаранты, он был словно призрак. Он притворялся, что это не так, но он был как призрак. А ты заставила его вернуться к жизни.

Слова повисли в воздухе, и я не хотела задумываться над ними, не тогда, когда все хорошее, что я сделала — все хорошее, что мы сделали друг для друга, возможно было перечеркнуто мной, тем что я сказала ему.

И я произнесла:

— Ему повезло, что у него есть все вы.

— Нет, — произнесла она мягко, так мягко, какой я ее никогда раньше не слышала, — это нам повезло, что он у нас есть, Фейра.

Я обернулась у двери.

— Я знала многих Высших Лордов, — продолжила Амрен, склонившись над бумагами, — жестоких, хитрых, слабых, могущественных. Но никто из них не мечтал. Никто не мечтал так, как это делает он.

— Мечтает о чем? — выдохнула я.

— О мире. О свободе. О едином мире, о процветающем мире. О чем-то лучшем — для всех нас.

— Он думает, что его запомнят злодеем в этой истории.

Амрен фыркнула.

— Но я забыла сказать ему, — тихо продолжила я, открывая дверь, — что злодеем обычно оказывается тот, кто запирает девушку и выбрасывает ключ.