Двор. Баян и яблоко

Караваева Анна Александровна

…Дима уже давно вышел из-за стола. «Картина колхозного обеда» в его блокноте заканчивалась появлением Шуры: «Это пришла трактористка Шура. Она великолепно голодна, она воплощенное здоровье, веселье и боевая молодость».

Нетерпение, которое Дима даже физически ощущал как некую щекотку, не давало ему спокойно сидеть на месте. Везде, чудилось ему, происходят исключительные события, которые надо ловить по «горячему» следу, хватать их как птицу, убегающую от ножа, и цепко держать, ощущая пальцами трепетное биение ее перепуганного сердца. Голодными и жадными глазами смотрел он вокруг,

неутомимо щелкая фотоаппаратом, — каждая пластинка, как неподкупный свидетель, должна была подтвердить описания и выводы очерка, острого и быстроходного, как легковая машина с безупречным мотором.

Сады «в цифрах и перспективах» уже были «освоены» Димой, к этому не хватало еще кое-каких «живых и характерных картин с представителями колхозных масс и руководства», для чего в блокноте было оставлено несколько страниц.

Снимая с косогора «общий вид» садов, Дима встретил Петрю Радушева. Тот шел ходким шагом, неразборчиво бормоча.

— Это вы что? — спросил он, сердито кося глаза.

— Снимаю, — любезно ответил Дима и, подумав, что без этого «представителя» нельзя обойтись, еще вкрадчивее спросил: — Забот, вижу, у вас, дорогой товарищ, предостаточно?

— Прорва! — кратко бросил Петря, всматриваясь в группу людей, идущих к садам. — Эй, эй!.. Пойди сюда, вы!.. — позвал он, помахивая тонкой своей палкой, выструганной из кривой, скверной ветки. — Поди сюда! Где это вы были, шатало-батало, сс… — Петря поперхнулся, вспомнив о чужом человеке. — Сделали вас бригадой, так вы и тянись.

Володя Наркизов, приосанившись, вышел вперед.

— А ты не кричи, не махай, — мы не гуси.

Петря даже задрожал от негодования.

— Работаете через пень-колоду, ничего не понимаете, так еще и кланяться вам?

— А ты сделай, чтоб понимали! — обиделся Наркизов, вспыхнув до ушей. — Мы же ведь… мы же сознательные строители!

— «Строители-и» они!.. Видали? Еще мамочкино молоко у вас на языке, зелень вы! Ваше дело к нам в рот смотреть, умные речи ловить да разумно копить, пока борода не вырастет.

— Про бороду брось, дядя Петря! — раззадорился Володя. — Я совсем другое слышал на нашей комсомольской конференции.

— Да провались она, конференция ваша! — разъярился Петря. — Не слыхали бы мои уши такой чепухи! Зря на свою голову мы тебя туда отпустили, района послушались… Вот теперь только и слышим: «конференция, конференция»! Эко себе молитву выдумал, а начальников слушаться перестал… Ну, однако, хватит! — спохватился Петря.

Нахмурившись и скосив глаза, он порылся в беспокойной, натруженной своей памяти и назвал Наркизову и Лизе их «урок на после обеда».

— Ладно, сейчас идем, — хмуро бросил Володя.

Взглянув на него, Дима опасливо подумал: «Да, дело так не пойдет».

Он угадал. Наркизов потянул Лизу назад:

— Идем в рощу.

— Что ты, Володечка! Как можно? — испугалась она. — А работа?

— Ну ее к черту, такую работу! — сказал он, дерзко вздергивая безусую губу. — Не желаю я подчиняться этому лысому…. — Он подумал на ходу и решительно добавил: — зажимщику… За людей нас, молодежь, не считает… Не могу, не желаю я так жить!

Он с разбега сел в густую траву под старой мохнатой сосной и

мрачно задумался.

— Сиротки мы с тобой, — нежно и грустно сказала девушка, приглаживая непокорные золотистые волосы на его затылке. — Некому за нас заступиться.

— Глупая! — возразил он, мягко досадуя. — Мы за себя сами постоим, только бы точку найти. Ты вот слушай, Лизонька… — и он принялся опять рассказывать ей о комсомольской конференции, которую за эти два-три дня после приезда он без колебаний вписал в свою жизнь как неповторимое событие.

…Семь дней конференции, проведенные Наркизовым в краевом городе, показали Володе, как плохо знал и понимал он жизнь. Ему скоро восемнадцать лет. Осиротев с десяти лет, он рано нажил мозоли на руках, вдоволь помыкался по людям — и все-таки не знал жизни. Вначале его поразила «внешность»: впервые увидел такой большой человеческий праздник. Театральный зал, опоясанный огнями, показался ему величественней звездного неба. Знамена, прислоненные к стенам, напоминали ему высоких мощных людей в великолепном одеянии; как живые, они охраняли этот зал, с его песнями и смехом сотен молодых голосов. Когда же в оркестре запели одновременно виолончели, скрипки и флейты, у Володи от восторга защемило сердце.

Освоившись, он сделал для себя прискорбное открытие: рассказать ему на конференции совершенно не о чем!.. У них в колхозе ничего похожего нет на то, о чем рассказывали юноши и девушки в своих сообщениях. Володя узнал, что не только в городах, но и во многих колхозах уже есть клубы, библиотеки-читальни, кружки политграмоты, драматические, хоровые, музыкальные, например балалаечников и баянистов. После работы молодежи есть чем заняться, пополнить свои знания, да и свои способности и таланты показать. А что у них в колхозе «Коммунистический путь?» Разве что о яблоках? Сколько у них старых и молодых яблонь, и какие сорта? А сам он — неуч!

— Оказывается, годен я только на то, чтобы выполнять «уроки» нашего дяди-погонялы, а дальше что? Ведь не только же работать может человек, а и еще на что-то он способен? Сколько я на конференции ребят видел, которым, как и мне, каких-нибудь восемнадцать — двадцать лет, а они не только работать горазды, но и свои способности так показали, что завидно было слушать!.. А что у нас в колхозе? Ни-че-го… Даже вот на столечко ничего похожего нет! — и Володя, прервав свою страстную речь, отмерил большим пальцем самый кончик мизинца и с презрительной горечью посмотрел на него. — И что же получается? Я комсомольцем называюсь, а кто я фактически? Неуч, некультурный парень!

— Ну зачем же так себя ругать? — встревожилась Лиза и подняла на Володю полный жалости взгляд. — Ведь ты же не виноват, что…

— А мне от этого легче? — прервал Володя, ероша золотисто-русый чубик над высоким загорелым лбом. — Разве на этом я могу успокоиться? Нет, дудки!.. Ежели у нас в колхозе по таким делам не с кем посоветоваться, буду сам по себе стараться… Например, к Шмалеву обращусь для начала — он у нас самый грамотный, да и на баяне хорошо играет.

— Ой, боюсь я его… Шмалева, — отчего-то поеживаясь, вздохнула Лиза. — Насмешник он… так вот и норовит всех кольнуть, дурачками выставить…