Двор. Книга 1
Шрифт:
Папа сделал Осе знак рукой, что пора уходить, но Осе сильно хотелось узнать, как Иона Овсеич боролся против царизма и как жандармы били его за это нагайками. Иона Овсеич поинтересовался в ответ, какую отметку Ося имеет по истории, и взял пример из девятьсот пятого года, когда мальчики в Осином возрасте уже сами делали историю. В средних числах июня броненосец «Князь Потемкин-Таврический» бросил якорь на рейде и поднял красный флаг. Тогда боевые корабли поднимали красный флаг в знак того, что будут стрелять, но в данном случае это можно было расценивать как сигнал революционного восстания.
Ося сам догадался, что это было после расстрела на Потемкинской лестнице, который показывали в кино. Иона Овсеич сказал, правильно, но добавил, что именно на лестнице расстрела не было, это придумал режиссер Сергей Эйзенштейн в своей картине «Броненосец Потемкин», а расстреливали у Канавы и, особенно, возле Пересыпского моста. Погибло очень много людей, главным образом, из числа люмпен-пролетариев, которые были малосознательны и неорганизованны: они разбивали пакгаузы, выкатывали оттуда бочки с вином, выламывали днища и окунались прямо с головой. Десятки и сотни, пьяные до полной потери сознания, утонули в этих бочках, а казаки и жандармы не только не старались помочь им, а, наоборот, стреляли в спину. Это было самое убедительное доказательство, как царь и буржуазия заинтересованы спаивать народ, чтобы легче было расправиться. Повсюду полыхало море огня, в те дни сгорела знаменитая эстакада, которая тянулась через весь порт.
— Ну, сын, — торжественно обратился Ефим, — теперь ты получил ясное представление, какой у нас дядя Дегтярь!
— Да, — весело прищурился Иона Овсеич, — дядя Дегтярь у нас совсем особенный: пять пальцев на руке, пять — на ноге, два уха, два глаза и всего один нос, как ни у кого другого на свете.
Ося засмеялся, Иона Овсеич потрепал его по щеке и тяжело вздохнул: в двадцать первом году у них с Полиной Исаевной тоже было два мальчика, близнецы, оба умерли от голода.
Чтобы не опоздать на смену, Ефим вышел в полшестого, ворота были еще закрыты, и он хорошо ударил три раза кулаком в окно дворницкой. Тетя Настя выскочила в одной рубахе, босиком, назвала пархатым жидом, но так, чтобы Граник не услышал, а вслух пожелала трясучки на всю жизнь, сколько ему осталось жить.
— Лахудра, — спокойно ответил Ефим, — смотри, у меня полные карманы золотой краски, сделай контрольный вес.
Тетя Настя пошла отпирать ворота и сказала, пусть подавится своей краской, а ей нема до него дела.
— Стерва, — сделал пальцем Ефим, — ты у меня поговори, я тебя в двадцать четыре часа из Одессы по этапу!
Тетя Настя схватилась за живот, так ее разобрал смех, и дала обещание поставить в известность товарища Дегтяря: нехай тоже посмеется.
— Сексота! — захохотал Ефим, — Я на тебя положил дом и дачу и хер в придачу! За меня весь рабочий коллектив завода Октябрьской революции!
Разговор с Орловой, который Иона Овсеич уже откладывал, пришлось отложить еще раз: из-за Котляров. Иосиф, хотя сначала спокойно смотрел, как Аня ходит учить математику к Полине Исаевне, вдруг заартачился: оказалось, раз или два жена не приготовила
— Иосиф, — удивился Иона Овсеич, — можно подумать, ты приехал из Средней Азии, а твой папа — бай.
Иосиф ответил, что он не байский сын, Среднюю Азию видел только в кино, но ему не надо, чтобы собственная жена, вместо того, чтобы сварить обед для мужа, делала уроки по арифметике.
— О, — поймал его на слове Иона Овсеич, — это и есть феодальные пережитки в сознании: раз мужу не надо, значит, и жене не надо!
— Нет, — ударил кулаком по столу Иосиф, — два хозяина в одном доме не может быть! Пусть она сидит десять часов в день возле штампа на заводе Ленина, а я буду варить мясо и борщ.
Пусть сам кушает свою бурду, крикнула Аня, она даже не прикоснется.
— Иди домой, — приказал Иосиф, — или будет хуже. Говорю тебе: будет хуже.
— Котляр, — улыбнулся Иона Овсеич, — хуже не будет и давай не пугать. Женщина в СССР имеет право на экономическую и духовную независимость, и это право ей гарантирует Сталинская Конституция.
— Овсеич, — повысил тон Иосиф Котляр, — я тебе не Фима Граник. И не бикса Орлова. С ней ты вышел сухим из воды, с другим придется харкать кровью.
— Иосиф Котляр, — вежливо ответил Дегтярь, — человеку, который явился ко мне в дом с угрозами, я могу сказать: вот дверь, прошу удалиться.
— Ты меня выгоняешь? — побледнел Иосиф.
— Гражданин Котляр, — Иона Овсеич подался вперед, — я никого не выгоняю — я прошу удалиться.
— А я, — опять хлопнул по столу Иосиф, — прошу тебя не вмешиваться в мои семейные дела!
Иона Овсеич в третий раз попросил удалиться, но перед этим со всей ясностью подчеркнул, что право каждого гражданина СССР на образование — это не вмешательство в семейную жизнь, а важнейшее завоевание социализма.
— Овсеич, — Иосиф сжал свой волосатый кулак и поднес хозяину прямо под нос, — не твое собачье дело учить меня! Ты хочешь, чтоб моя жена ходила в техникум, — сам вари мне обед. Закон дает мне право каждый день кушать горячий обед.
— А мне, — Иона Овсеич встал, снял трубку телефона, — закон дает право вызвать кого надо, чтобы обуздать зарвавшегося хозяйчика и собственника!
Аня сидела неподвижная, как кукла, Полина Исаевна подошла к мужу, хотела вырвать трубку, но Иосиф остановил:
— Не надо. Слава богу, У меня есть одна нога — могу сам уйти.
Иона Овсеич повесил трубку, открыл дверь и напомнил Ане: сегодня урок в двадцать один тридцать, просим без опоздания.
Полина Исаевна сделала мужу знак рукой: зачем лишний раз дразнить человека!
— Полина, — притопнул Иона Овсеич, — не учи ученого!
Медицинские курсы, на которые собиралась поступать Аня, дали извещение, что, кроме указанных ранее, назначаются дополнительные экзамены по Конституции СССР и зоологии. Это была полная неожиданность, Аня ударилась в панику и твердила, что теперь она обязательно провалится и нет никакого выхода. Не надо путать, сказал Иона Овсеич, одно дело, когда выхода на самом деле нет, другое — когда ты его не видишь.