Двор. Книга 3
Шрифт:
— Малая, — сказал Бирюк, — ты мне обещаешь на все сто процентов, что соседи дойдут до самого Хрущева, а Бирюк тебе обещает, что наши дети, которые сегодня пионеры в школе, а завтра будут пионерами в космосе, получат для кружка звездочетов свой телескоп с рефрактором, чтоб могли делать фотографии, как в настоящей обсерватории. А насчет комнаты для Лизы Граник, когда вернется в Одессу, будем, Малая, хлопотать с тобой вместе.
Клава Ивановна протянула свою руку Бирюку, сказала, что не ловит его на слове, но просто хочет пожать, как требует в эту минуту ее сердце.
Насчет
Профессор ответил, что не считает уместным со своей инициативой обращаться в органы, но предложил, по линии распространения знаний, взять шефство над обсерваторией юных звездочетов, которая, нет сомнения, впишет свое имя в историю отечественной космогонии и космонавтики, следуя заветам великого Циолковского.
Клава Ивановна, когда узнала новость, собрала в пионерской комнате расширенный актив, и единогласно постановили приступить к строительству помещения для будущей обсерватории. Алексею Бирюку, которому целиком принадлежала заслуга в новом повороте пионерекой жизни двора и всего микрорайона, актив в письменной форме вынес свою благодарность.
Мадам Малая ликовала, как будто это был ее личный успех, и повторяла вслух: семя, которое с первым форпостом когда-то посеял в нашем дворе Дегтярь, еще даст такие всходы, что все будут только вспоминать и удивляться, как не умели в свое время достаточно ценить.
Хотя разрешения на установку телескопа еще не получили, инженер Иван Лапидис рекомендовал реконструировать часть крыши с тем, чтобы установить стеклянные рамы, которые в дальнейшем можно будет перемонтировать в люк для трубы телескопа. Соседи приходили посмотреть, как идет строительство, и все в один голос восхищались, сколько воздуха и света на чердаке и какой красивый вид открывается на крыши нашей Одессы, где до сих пор на многих домах сохранилась красная черепица, которую привозили на пароходах из Марселя и Неаполя.
У мадам Малой, когда она увидела эту красоту, выступили на глазах слезы, она вспомнила французскую картину «Под крышами Парижа», которую видела тридцать лет назад, а теперь, если бы сама могла снимать кино, она бы сняла картину «Под крышами Одессы».
— Малая, — нашел хороший выход Бирюк — устроим тебе творческую встречу на нашей Одесской киностудии, ты подскажешь тему сценаристам и режиссерам.
У Ивана Лапидиса, который ежедневно контролировал, как идет строительство на чердаке, все последние дни лета был особенный подъем настроения, какого уже давно соседи не видели. Аня Котляр пришла по приглашению своего Ивана Анемподистовича, вместе с ним обошла чердак, поднялись на крышу, отсюда во всю ширь открывался вид на море, которое далеко на горизонте сливалось с небом, и вместе стояли в обнимку, вроде не пожилые люди, а молодожены.
Неделю спустя среди бела дня во дворе, с двумя набитыми рюкзаками за спиной, загорелые, как будто туристы из дальнего края, из долгого
Соседи, кто был дома, высыпали во двор, окружили кольцом, не стесняясь плакали, как будто не общая неожиданная радость, а какое-то несчастье.
Мадам Малая растолкала всех, закричала не своим голосом: «Дети мои, дети!» — и упала без сознания, как будто подкошенная.
Счастье, что не ударилась о камни, люди успели подставить руки, побрызгали водой, Клава Ивановна пришла в себя, увидела рядом Ивана Лапидиса с Аней Котляр, и первые слова были к ним:
— Сволочи, как вы могли не сказать, как могли скрывать до последней минуты!
Соседи в один голос, как будто успели сговориться, предложили Аде и Лизочке три-четыре дня на отдых, а потом можно будет в пионерской комнате устроить торжественную встречу с угощением, хозяйки сами испекут пирожки с печенкой, с капустой и печенье, а на вино каждый даст из своего кармана, как подсказывает совесть, в гастрономе на Тираспольской площади есть знакомые продавцы, найдут для такого случая несколько бутылок фирменного кагора и муската.
Андрей Петрович, когда узнал от Малой насчет вечера, который хотят устроить в пионерской комнате по случаю возвращения Ади и Лизочки, сказал, что он хорошо понимает чувства соседей и сам готов принять участие, но в Сталинском райкоме получили информацию по своим каналам и категорически предупредили, что ни о какой торжественной встрече Радия Лапидиса, отбывшего трехлетний срок, не может быть и речи. Хотят устраивать у себя на квартире, это личное дело каждого, но тоже пусть сначала хорошо подумает, а то потом не пришлось бы объяснять, что с бухты-барахты.
— Хорошо, — сказала Клава Ивановна, — я готова устроить у себя и приглашаю тебя с твоей Мариной. Я уверена, ты найдешь минуту, чтобы заглянуть. А если захотят меня вызвать, я не буду объяснять, что с бухты-барахты, я скажу, что имела открытый разговор с Бирюком, и он предупредил меня со всей строгостью о возможных последствиях.
Зиновий Чеперуха, когда Катерина сообщила, что встречи, которую намечали устроить в пионерской комнате, не будет, сразу заявил, устроим у себя, пусть приходят все соседи, места хватит.
— Зиновий Ионыч, ты сперва на заводе, — посоветовала Катерина, — поговори с товарищами в партбюро, чтоб не пришлось потом выяснять отношения. Я понимаю, держишь марку, чтоб совесть не зазрила, пацанами с Адькой вместе во дворе бегали, сегодня у тебя свои пацаны, тебе о них думать, доброго дядю не звать в опекуны.
Зиновий сказал, лады, он поговорит с товарищами в партбюро, а заодно и в спецчасти, у них свой интерес, но и там, и там поставит в известность, что сам бы не догадался, а надоумила жена, опасается, как бы чего не вышло. А чтоб ссылка не висела в воздухе, засмеялся Зиновий, как будто в самом деле смешно и весело, он не один явится в партбюро и спецчасть, а под ручку со своей Тукаевой, чтоб сразу могла подтвердить каждое слово.