Дворцовые интриги и политические авантюры. Записки Марии Клейнмихель
Шрифт:
9/22 июня
Оказывается, что Франция настояла на отречении греческого короля. При монархии мы были связаны династическими интересами и мольбами греческой королевы. Королем объявлен второй сын Александр. Отречение совершилось не без борьбы, но с достоинством, согласно акту, составленному королем во дворце. Они отбыли на английском корвете и находятся сейчас в Швеции, в полной безопасности. Тогда как наши-то! Нет примера, чтобы низложенный Государь оставался в столице, подвергаясь оскорблениям и опасностям со стороны черни. Думаю о них не переставая.
13/26 июня
Провела очень тяжелую ночь: почти непрерывно кашляла. Кроме того, боли в печени и ужасная слабость. С трудом написала императрице поздравление ко
14/27 июня
Заходил комендант; он оценивает положение как оно есть: очень печально. Говорит, что Государь побледнел и очень нервен. Чем дальше, тем опаснее становится положение. Что с ними будет?
Сегодня ожидалась враждебная правительству манифестация, но ее перенесли на 18-е число. Надеюсь, что к этому времени головы немного поостынут, иначе неминуемо прольется кровь.
15/28 июня
Был доктор; нашел, что мне лучше, но самочувствие очень плохо: мне кажется, что я умираю от истощения. Получила хорошее письмо от императрицы, — она тоже нездорова. Иза имела свидание с отцом; но она остается — и хорошо делает. Несчастная Аня Вырубова просила, чтобы ее перевели на Фурштадтскую, в бывшую квартиру Татищевых; ей отказали солдаты! Они этому воспротивились!
18 июня/1 июля
Бар(он) Штейнгель был утром; разрешил оставаться во дворце сколько я пожелаю, а также пользоваться экипажем; это очень с его стороны любезно. Сегодня в Петрограде большая манифестация: носят плакаты с надписями: «Долой правительство!», «Долой войну!». То же самое и здесь: под звуки «Марсельезы» промаршировали через двор к могилам «жертв революции»!!!
Думаю, что манифестация выразилась только в глупых речах.
24 июня/7 июля
Мне бы следовало поздравить (князя) Иоанна Константиновича, но съездить в Павловск мне не удалось. Писала императрице и Изе. Погода пасмурная, временами — дождь. Наступление как будто продолжается».
4/17 июля
Оказывается, вчера в Петрограде было выступление против правительства. Ушли пять министров. Говорят, даже была пушечная стрельба. Никаких подробностей не имею: сегодня газеты не вышли. Здесь были продовольственные волнения, но ничего серьезного. Меня пугают две возможности: отставка Керенского и взятие Петрограда немцами. В обоих случаях жизнь нашей бедной царской четы окажется в непосредственной опасности.
Только что ушла кн. Палей. Сообщила по секрету, что партия молодых офицеров составила безумный проект: увезти их ночью на автомобиле в один из портов, где их будет ждать английский пароход. Боюсь, как бы не повторился Varennes. Нахожусь в несказанной тревоге. Да и куда бежать, когда всюду расставлены мины?
6/19 июля
Военное восстание подавлено. По газетам судя, наступило успокоение, но в тех же газетах сказано, что около тысячи убитых и раненых. Ужасно!.. И к чему все это? Факт очевидный: восстание подняли Ленин и К° на немецкие деньги, а между тем сестра со злорадством мне заявила, что это была провокация правых. Этот слух начнут распускать, дабы разжигать ненависть к бедной царской чете, жизнь которой все более и более находится в опасности.
9/22 июля
Меня свезли в кресле к обедне в церковь Знамения. Видела там в. кн. Павла Александровича, его дочь Марию Павловну и детей Палей. В. кн. страшно удручен катастрофой. Оказывается, изменившие полки были гвардейскими, и прорыв достигает 25 верст! Днем были Мери Скарятина и Анненька Мордвинова. Анненька живет тут, на своей даче.
10/23 июля
Писала императрице и Ольге Николаевне по случаю завтрашних именин; не имела духа поздравить. На войне мы погибли. Солдаты сдаются и бегут, как зайцы. Мы потеряли все пространство, которым завладели, благодаря прошлогоднему наступлению Брусилова и последним нашим победам.
16/29 июля
Отстояла обедню с радостью и волнением. Кн. Палей мне сказала,
17/30 июля
Оказывается, известие об увозе Государя идет из яхт-клуба; об этом сообщил Урусов, адъютант министра внутренних дел. Это доказывает, что это был решенный план. Дрожу за них. Меня навестил и добрейший Боткин.
22 июля/4 августа
День празднования всех высочайших именинниц. Нынче этот день прошел незаметно, в полной тишине. Была в саду и встретила Керенского. Он подошел ко мне и сообщил, что подал в отставку, не хочет быть «ширмой» партий, которых не одобряет. Хочет иметь власть и свободу действий. Корнилов тоже не хочет быть «главнокомандующим», если не дадут ему действовать свободно. В подобный момент эти два условия необходимы. Они вдвоем сыграют роль Наполеона: один в армии, другой во внутреннем управлении и спасут страну. Он должен быть диктатором, но неприятель успеет взять Петроград, и мы будем побеждены, покуда будут терять время в речах и совещаниях. На Западе союзники сумеют благополучно выпутаться, и мир будет заключен за наш счет. Монархическая реакция, по-моему, сейчас невозможна; нет ни кандидатов, ни организации; лишь даром прольются потоки крови. Позднее — да.
26 июля/9 августа
Погода дивная, и очень жарко. Была в саду, разговаривала с одним офицером. Все они единодушно утверждают то, что есть, а именно: что если бы Государь не поторопился подписать отречение, ничего бы не было. Войска были поражены, узнав о его решении.
28 июля/10 августа
Вчера первый раз дошла до церкви Знамения. По случаю отъезда на фронт одного офицера его семья отслужила трогательный напутственный молебен после обедни. Несколько раз поминали «воина Николая», а я молилась за своего, и за них всех, а также и за дорогих узников Александровского дворца. По возвращении вижу: к комендантскому подъезду подъезжает Аничков, он и вчера тоже был, спрашивает, когда я уезжаю. Я удивилась вопросу. Потом девушка мне сообщила, что вся прислуга знает об отъезде Государя. Поражена. Попросила к себе Гебеля. Он был очень сдержан, но слух подтвердил. Говорят, их перевозят в понедельник в 2 ч. по полуночи и отправляют в Ипатьевский монастырь, в Кострому. Кажется, там есть что-то вроде дворца времен Михаила Федоровича. Я в полном недоумении, как поступить?.. Бенкендорфы не едут; только фрейлины и Валя Долгорукий.
29 июля/11 августа
Написала императрице; поздравила ее с наступающим днем рождения Алексея Николаевича и сообщила, что оправилась от болезни и предоставляю себя всецело в ее распоряжение. Конечно, ни слова об отъезде, держалась общих выражений. Надо ждать, что будет дальше. Вечером приехали ко мне на велосипедах (княгиня) Елена Петровна и ее младший деверь (князь) Георгий Константинович.
30 июля/12 августа
У меня был Боткин; по назначению Керенского он возвращается в Александровский дворец и едет с ними; не знает, ни куда их отправляют, ни когда. Говорят, в ночь с понедельника на вторник. Бенкендорфы возвращаются сюда. Мне хочется их поскорее увидеть и все от них узнать. Если едут в Кострому, может быть, я туда перееду тоже и попытаюсь устроиться там на зиму в женском монастыре. Если не в Кострому, то, полагаю, придется остаться здесь. Была у обедни в Федоровском соборе, во избежание расспросов со стороны (великого князя) Павла Александровича и его семьи. Там меня все так радушно встретили, а я была очень растрогана, что больше их там не вижу: никогда туда не ходила иначе, как с ними. Сердечная слабость, да и голова болит. Приняла строфант. В общем, очень больна.