Дворцовые тайны. Соперница королевы

Эриксон Кэролли

Мне придавал смелости пример мистрис Клинкерт, к которой зараза никак не хотела приставать, хотя она проводила в спальне королевы дни и ночи. Да и лорд Роберт, мой отец и другие советники, часто посещавшие нашу повелительницу, не заболели.

Постепенно к королеве начал возвращаться вкус к жизни. Первым проснулся ее аппетит. Теперь она требовала жареных перепелов и пироги из дичи.

— Но Вашему Величеству эти деликатесы сейчас запрещены! У вас же оспа! — вознегодовал доктор Бёркот.

— Тогда убирайтесь вон из моих покоев! — ответила на это Елизавета. — Я не потерплю, чтобы кто-нибудь помыкал мною в моем собственном дворце!

К

этому времени мы — ее приближенные и слуги — уже верили в то, что королева пошла на поправку и что очень скоро здоровье полностью вернется к ней. С каждым днем она ела все больше и больше, уже вставала с постели и даже начала ходить неверными шагами по своим покоям. Еще через некоторое время голос ее вновь стал звонким, а тело — сильным и гибким, и тогда к ней вернулось прежнее упрямство и сумасбродство. С утра до ночи она всех нас заставляла плясать под свою дудку и потакать своим малейшим капризам.

— Ненавижу безобразных женщин! — воскликнула она как-то раз, когда мы, фрейлины, одевали ее.

В тот день она приказала принести кружку легкого пива и с удовольствием его попивала, пристально разглядывая наши лица. Ее взгляд задержался на моей злосчастной сестре Сесилии, лицо которой было изуродовано отметинами от оспы, а волосы — сбритые для того, чтобы сделать королеве парик, который та почти не носила — еще не отросли как следует. Сесилия всегда носила на голове французский чепец или круглую шапочку, но уши у нее были такие оттопыренные, что короткие волосы их полностью не прикрывали и они выпячивались даже под самым плотным головным убором.

— Почему у этой девушки так торчат уши? — спросила королева.

Никто не знал, что ей ответить.

— Простите, Ваше Величество, но я ничего не могу с этим поделать, — сказала Сесилия. — Не всем же быть такими красивыми, как вы!

Последняя реплика сестры сильно уязвила Елизавету, чье лицо в то время также было обезображено оспинами и шрамами (которые, впрочем, впоследствии зажили). Королева прекрасно понимала, как безобразно она сейчас выглядит, и потому не показывалась на людях. Недолго думая, она запустила полупустой пивной кружкой в Сесилию. Кружка разлетелась на множество мелких кусочков, не причинив, впрочем, вреда моей дерзкой сестре.

— Убирайся и больше не смей появляться при дворе! — хрипло закричала королева.

Сесилия расплакалась и, спотыкаясь, выбежала из комнаты.

Несмотря на все усилия моего отца, направленные на то, чтобы смягчить сердце Елизаветы, королева была непреклонна: Сесилия должна оставить двор! Моя сестра вновь оказалась в нашем загородном поместье Ротерфилд-Грейз, где она, по словам матери, предавалась слезам и унынию, обвиняя королеву в своих злоключениях и твердя, что ее жизнь кончена.

Как я уже говорила, все фрейлины страстно желали выйти замуж. И не за кого попало, а за самых богатых и высокородных из тех женихов, которых могли подобрать им их семьи. Я не была исключением в своем стремлении к замужеству, но, как прозорливо заметил лорд Роберт, идти за Уолтера Деверё мне совсем не хотелось. Но как же я могла перечить отцу, который недвусмысленно дал мне понять, что хочет увидеть меня его женой?

— В один прекрасный день Уолтер получит титул лорда, — задумчиво заметил как-то мой брат Фрэнк.

Он навестил меня однажды утром вскоре после окончательного выздоровления королевы, когда двор зажил своей обычной жизнью. Еще раньше Фрэнк, выросший в долговязого, обаятельного юношу с острым умом и не менее острым

языком, хладнокровно и изучающе разглядывал Уолтера, когда тот увлеченно предавался одному из своих любимых занятий — помогал нашему отцу составлять списки провизии, необходимой для королевского двора на время летних переездов. По традиции и во избежание вспышек болезней, сопутствующих большому скоплению людей, каждое лето королева со всем своим двором странствовала из одной своей резиденции в другую, время от времени останавливаясь погостить в поместьях своих самых знатных подданных.

Каждый июнь, как только устанавливалась теплая погода, мы принимались укладывать вещи королевы (а одни только ее платья занимали почти сотню сундуков) и увязывать свои пожитки. Весь этот скарб загружался на повозки, телеги и экипажи, которые составляли королевский поезд, ползший со скоростью улитки от одного загородного дома до другого. Наше нескончаемое летнее путешествие было мучительным. Я ненавидела вечно распаковывать, приводить в порядок и укладывать обратно помявшиеся наряды, разжигать камины в холодных негостеприимных комнатах, бороться с блохами, кишащими в давно не менявшихся тростниковых циновках, ждать на обочине, когда повозка ломалась или какая-нибудь служанка неожиданно начинала рожать. Каждый раз я страшилась прихода лета, потому что работы мне прибавлялось, а суета вокруг становилась невыносимой. Уолтер же, наоборот, предвкушал великое летнее странствие двора с упоением, а помощь моему отцу в подготовке к нему любил почти так же, как охоту.

— Уолтер — прирожденный составитель списков и описей, — частенько подтрунивала я.

— Кто-то же должен делать эту работу, Летти, — рассудительно замечала в этих случаях моя мать, вставая на защиту моего будущего мужа. — Представь себе, что будет, если двор тронется в путь без должной подготовки. Какая начнется неразбериха!

Я знала, что неразберихи в этих случаях никогда не удавалось избежать, но в споры с матерью не пускалась. Мне гораздо интереснее было узнать, что думает о моем женихе Фрэнк.

— Мало кто лучше справится с необъезженной лошадью, чем он, или завалит кабана, — с восхищением отозвался в тот день Фрэнк об охотничьем искусстве моего нареченного. — Однажды я своими глазами видел, как он возвращался с охоты, добыв три пары кроликов, олениху и дикую утку в придачу, — и все это за один день. И не забывай про Чартли… — брат замолчал на полуслове, поглядев на меня со значением.

Да, конечно, как я могла забыть! Чартли [131] — родовой замок семьи Деверё. Говорят, ему триста лет, стены имеют толщину двенадцать футов, и большой холл не уступает по размерам тронному залу. Правда, его сто с лишним комнат малы и тесны, а ветер свищет сквозь щели в старой кладке. Так, во всяком случае, рассказывал мне о своем родовом гнезде Уолтер, описывая свое детство. Но он всегда добавлял, что в имении прекрасный парк, в нем водится много дичи, а замок выглядит величественно и неприступно.

131

Чартли — замок в Стаффордшире. Построен после 1100 г., перестроен в 1220 г. Через несколько десятков лет после описываемых здесь событий Чартли стал одним из последних мест заточения шотландской королевы Марии Стюарт перед ею казнью. Величественные руины замка сохранились до наших дней.