Дворцовые тайны

Паркер Юна-Мари

Он всегда хорошо успевал по школьным предметам и со временем понял, что знания — это та лестница, по которой он сможет подняться наверх. Когда же один из учителей заинтересовался им и сказал, что при известном старании он, пожалуй, сможет выиграть бесплатную стипендию в университет, Роланд с головой окунулся в учебу. В итоге он был принят в Киз-колледж в Кембридже и покинул мать и отчий дом без всяких сожалений.

Кип вернулся в Бостон, и на Джеки, оставшуюся в огромной пустой квартире, навалилось тяжкое чувство одиночества. С ней всегда так было. Стоит только чуть-чуть привыкнуть к жизни одной и даже увидеть в этом преимущества — свободу и самостоятельность, — как тут же из Штатов

приезжает погостить кто-нибудь из родных или старых друзей. А когда они уезжают, Джеки становится невыносимо одиноко. Как это она совсем недавно чувствовала себя счастливой среди огромных пустых комнат и с улыбкой засыпала в пустой постели? Неужели ей нравилась неограниченная свобода, мысли и заботы только о себе? Когда Ричард бросил ее, у Джеки в душе словно образовалась большая черная дыра. Со временем она как будто свыклась с этим и успокоилась, но порой ей начинало казаться, что дыра разверзается еще шире. В такие моменты на нее накатывала дикая депрессия и хотелось плюнуть на все, собрать чемоданы и вернуться в уютный и гостеприимный родительский дом. Хотелось вновь почувствовать себя любимой и обласканной, как в детстве. Чтобы ей сказали, что все будет хорошо, она узнает счастье и найдет за радугой горшочек с золотом. Но Джеки была трезвой взрослой женщиной и всегда находила в себе силы высмеять свои наивные детские фантазии и лишний раз убедить саму себя в том, что надо продолжать жить собственной жизнью, а не мчаться при первых же трудностях к мамочке и папочке, как какая-нибудь плакса.

В то утро она рано появилась в редакции, ибо знала, что только работа поможет справиться с острой тоской и чувством одиночества. Дел было много, и Джеки, может быть, впервые по-настоящему обрадовалась этому, вечером два коктейля и бал в Сайон-парке. Но сначала надо разобраться с почтой.

Помимо обычной стопки приглашений, в которых ее зазывали на всевозможные светские мероприятия, начиная с ленча и заканчивая открытием нового ночного клуба, на столе лежали послания от хозяек разных домов, которые просили у Джеки совета: где и когда им организовать свои вечера. Также просьба от одной мамаши включить фамилию ее дочери в список дебютанток следующего года и приглашение на свадьбу в Гэмпшире. Джеки поморщилась. Вечеринки за пределами Лондона отнимали слишком много времени, поэтому обычно она от них отказывалась. За исключением некоторых особых случаев, разумеется.

Наконец она добралась до трех писем, помеченных грифом: «Лично в руки». Когда она прочитала их, настроение у нее испортилось окончательно. Все три леди — Джеки никогда не встречалась с ними, но знала по фамилиям — писали, что были весьма разочарованы, не увидев ее на своих вечерах, но порадовались тому, что она прислала-таки помощника, и теперь они с нетерпением ждут освещения важных для них событий в «Сэсайети».

— Не может быть! — громко воскликнула Джеки. — Опять он!

Рози, разбиравшая фотографии, взглянула на нее:

— Что там у тебя?

Рози проявляла живой интерес к работе Джеки, которая представлялась ей чем-то вроде кипучего водоворота, а Джеки, в свою очередь, завораживал мир моды.

— Какой-то самозванец прикрывается моим именем в корыстных целях, а я даже не знаю, кто он, — отозвалась Джеки, поднимаясь из-за стола. Она подошла к Рози, дала ей взглянуть на три письма и вкратце рассказала, в чем дело. — И никто из них не может мне сказать, кто такой! Ну почему? Почему никто не может назвать его имя?

— Выяснить его, полагаю, будет не очень сложно, — заметила Рози. — Ты же сама всегда говоришь, что английский высший свет — узкий круг, в котором все друг друга знают.

— Да, верно. Я позвоню этим женщинам, как следует расспрошу их, а

заодно сообщу, что у меня нет никакого помощника. Этому надо положить конец. Бертрам и так уже весь трясется, опасаясь, что такой проходимец может навлечь на «Сэсайети» большие неприятности, а если он узнает и про новые? С ума сойдет!

Следующие полчаса Джеки сидела за телефоном. Звонки, однако, ничего не дали. Одни не могли вспомнить имя загадочного «помощника», другие вообще не могли взять в толк, о ком идет речь. Наиболее распространенное мнение сводилось к следующему: молодых людей среди светской публики в Лондоне много; в большинстве случаев им только подавай веселое времяпрепровождение и дармовую выпивку, а другого вреда от них ждать не следует.

Джеки вышла из дома около половины седьмого, переодевшись для вечера. Ее рабочий день, в сущности, только начинался. Перебрав немало нарядов из своего гардероба, она решила остановить выбор на бальном платье из красного атласа с глубоким вырезом на груди и длинной юбкой. Оно подчеркивало бледность ее лица и черноту волос. Подкрасив губы, Джеки надела туфли на высоких каблуках и взглянула на себя в зеркало. Не без удовольствия отметила про себя, что выглядит почти бесподобно. Кожа ее казалась прозрачной, волосы, забранные сзади в мягкий шиньон, блестели в самую меру.

Открыв шкатулку с драгоценностями, она достала искрящиеся хрустальные серьги с жемчугом и длинное ожерелье. Захватив красную сумочку, она в последний раз посмотрелась в зеркало. Надо было признать, что для человека, который проснулся в то утро, угнетаемый жесточайшей депрессией, Джеки выглядела ослепительно.

Выйдя из дома, она увидела поджидавший ее черный «ягуар» — машину, которую по вечерам ей предоставляла компания по прокату автомобилей.

— Сначала в Конногвардейский клуб на Пиккадилли, — сказала она шоферу Питу. — Потом мне нужно будет показаться в «Клариджезе». Я хочу, чтобы вы привезли меня туда в семь пятнадцать, а в восемь заберете и доставите в Сайон-парк, где меня ждут к восьми тридцати.

— Хорошо, мадам.

На Пите была серая униформа и фуражка с козырьком. Он открыл перед Джеки дверцу, и она села на заднее сиденье.

Первый коктейль давался генералом сэром Ральфом Эндрюсом и его женой. Как Джеки и предполагала, клуб был до отказа забит отставными высшими военными чинами. Они шумно предавались воспоминаниям, пили виски, бурно и сердечно приветствовали каждого вновь прибывшего. Леди Эндрюс сунула Джеки в руки несколько листков бумаги, исписанных ее круглым размашистым почерком.

— Мне кажется, это сослужит вам хорошую службу, моя дорогая, — тихо произнесла она. — Здесь список гостей с указанием всех их званий, рангов и так далее. Когда будете писать ваш материал, сэкономит время.

Список Джеки приняла с благодарностью. Она никогда не пользовалась блокнотом, обладая чем-то вроде фотографической памяти. Зная гостей изначально, потом она легко вспоминала лица, фамилии и имена, кто во что был одет. Но среди военных она не знала почти никого и согласилась прийти сюда лишь потому, что их прием резко контрастировал со всеми остальными, и было бы полезно рассказать о нем в «Сэсайети». Для разнообразия.

— Благодарю вас, — отозвалась она, спрятав список в сумочку.

В следующую минуту на нее налетела какая-то средних лет супружеская пара.

— О, здравствуйте! — защебетала жена. — Не могу вам передать, как мы счастливы, что вы решили рассказать о нашем вечере в своей колонке! Меня зовут Бетти Уилкинсон, а это мой муж Майк.

Джеки наморщила лоб, но даже не смогла вспомнить, получала ли от этих людей пригласительную карточку.

— О вашем вечере? — вежливо переспросила она. — А когда он состоится?