Дворцовые тайны
Шрифт:
— Но… — начала было потрясенная Джеки.
— А ребенка не было изначально.
— Тогда зачем…
— Кэнди до смерти хотелось участвовать в лондонской постановке «Манхэттен старлайт». Но ей, американке, не выдавали разрешения на трудоустройство здесь. А «Экуити» [24] вообще запретил Кэнди работать в Англии по профессии. У нее оставался единственный выход: выйти замуж за англичанина и получить британское подданство. Именно это она и сделала. Отныне, являясь моей женой, она свободно может играть
24
Профсоюз актеров в Великобритании.
Профсоюз актеров в Великобритании.
Ее приятель приехал вместе с ней, и они живут в отеле «Гроувенор-Хаус».
— А что же вы? — спросила Джеки.
— А я свободен, — спокойно ответил он. — И добиваюсь развода.
— Тогда почему вы выгнали меня тогда из «Савой-гриль», когда она там появилась?
— Кэнди — алчный зверь, и если поймет, что у нее есть весомые основания по своей инициативе добиваться развода, она потребует в качестве компенсации половину всего того, что я имею. А пока мои адвокаты бьются над тем, чтобы оставить ей достаточно скромное содержание. Я ничего ей не должен! — с горечью в голосе проговорил он.
— Значит, пока нужно соблюдать осторожность?
Джеральд кивнул.
— Пока, да. Я выставил дом в Чейни-Уок на продажу, а сам живу в квартире на Рутленд-гейт и стараюсь не привлекать к себе внимания.
Он вновь сел напротив нее и протянул руку. Джеки тут же вложила в нее свою.
— Я должен был увидеться с вами и рассказать все, Джеки. — Джеральд смотрел ей в глаза. — Я хотел, чтобы вы знали. Чтобы поняли, почему я должен быть сейчас предельно осторожен.
— Да, я поняла, — медленно отозвалась Джеки. Она-то думала, что пройдет еще немного времени и ей удастся забыть Джеральда, однако же вот какой неожиданный поворот…
— Можно мне увидеться с вами еще? Теперь, когда все известно? — осторожно спросил он.
Джеки кивнула, но тут же сказала:
— Мне нужно время, чтобы все обдумать. Ваша история так удивительна…
Ей стало стыдно за свои прежние предположения о том, что он просто хотел погулять от жены на сторону.
Поняв ее состояние, он на мгновение стиснул ей руку и поднялся.
— Хорошо, — проговорил Джеральд. — Я позвоню завтра. Можно? Вы снимете трубку?
Во взгляде его вновь просквозила тоска. Джеки слабо улыбнулась.
— Да, сниму.
Он наклонился и поцеловал ее в щеку.
— Спасибо за то, что вы все мне рассказали, — тихо сказала она.
— Я должен был это сделать. Я очень надеюсь… — Но он замолчал, словно боясь выговорить остальное.
— Да, — быстро сказала она. — Поговорим завтра. Когда он ушел, в комнату ворвался Кип и устремил на сестру вопросительный взгляд.
— Ну? — спросил он требовательно. — Что он смог сказать в свое оправдание?
— Так где вы напишете о моем вечере? — спросила Элфрида, похлопав ладонью рядом с собой и приглашая Роланда сесть. — Надеюсь, Джеки Давентри поместит материал в «Сэсайети». И потом у нас было много фотографов
— Что, даже в «Лондонской хронике»? — как будто удивленно спросил Роланд.
Элфрида покачала головой.
— Ничего. Но, может быть, завтра?..
Роланд огляделся по сторонам. Вчера на балу не было возможности как следует познакомиться с этой гостиной. Только сейчас он обратил внимание на полотна Моне, Констебла и Джона Сингера Сарджента на стенах. «У Селвина как минимум сто миллиончиков, — подумал он. — И эта толстощекая пустышка не только имеет к ним доступ, но и вполне созрела для того, чтобы и я мог чем-нибудь попользоваться. Вполне, вполне созрела». Не удержавшись, он тонко усмехнулся, чувствуя, что Элфрида может обеспечить ему постоянный источник дохода.
— Я вот подумал… — начал он, возвращая разговор в русло, которое ему было нужно. — Что если…
— Да?
— Одних людей постоянно фотографируют, куда бы они ни пошли, а других никто не замечает. Об одних постоянно пишут в газетах и журналах, что бы они ни сделали, а про других никто и не вспоминает. Видите ли, леди Уитли, все это не случайно.
— То есть?
— Это называется организованной рекламной кампанией. Где каждый шаг спланирован и ничто не отдается на откуп слепому случаю. Люди, которых снимают и о которых пишут, попросту устраивают себе известность.
В глазах Элфриды показался живой блеск, а ее пышная грудь, затянутая в тесную черную блузку из шифона, стала угрожающе вздыматься. Она шумно вздохнула.
— Ага! Вы хотите сказать, что они платят за то, чтобы попасть в газеты?! — Ей показалось, что она увидела свет в конце туннеля. Словно все загадки земли и неба вдруг сразу открылись ей во всей своей красе. — Понимаю, понимаю!
— Нет, они, конечно, не платят непосредственно газетам и журналам, — вежливо поправил Роланд. — Так не принято.
— Кому же они платят?
— Они нанимают агента по организации рекламных кампаний, а он уж заботится о том, чтобы его наниматель получил о себе хорошую прессу.
— Я этого не знала! Почему Селвин ни разу не говорил мне?! Это действительно все так, как вы говорите? Значит, если бы у меня был такой человек и я пошла бы на какой-нибудь большой вечер, то могла бы быть совершенно уверена в том, что на следующий день обо мне напишут в «Дэйли мэйл»? Или в следующем номере «Татлера»?
Роланд утвердительно кивнул:
— Именно! Агенты выпускают пресс-релизы, организуют фотосъемку и поставляют репортерам кое-какие интересные детали из жизни своих нанимателей. Поэтому-то об одних в газетах можно прочитать буквально все, а о других ничего.
Он пристально взглянул на Элфриду. Сей краткий монолог был почерпнут им из статьи о рекламных агентствах, опубликованной в «Индепендент». На самом деле Роланд понятия не имел, соответствует ли все это действительности, но тогда он подумал, что такая информация хоть однажды может оказаться полезной ему. И вот этот случай, кажется, наступил.