Дворец для сероглазого принца
Шрифт:
– Зачем же собралась уходить? – он улыбнулся краешками губ.
– Попробую объяснить, – вздохнула она. – Дело в том, что я... Ганин, я сегодня поняла, что играю какую-то второстепенную роль. Нет, погоди, не перебивай меня! Я обмолвилась, что Мика здесь никто. Конечно, я погорячилась, и все такое... Но ты такпосмотрел на меня! И на него ты тоже такпосмотрел... Ты поставил меня на место. Все эти годы я думала, что что-то для тебя значу. Была уверена в том, что я здесь – хозяйка...
–
– Погоди! Я же просила тебя не перебивать... В общем, я решила уйти.
– Куда? – пробормотал он.
– К маме! Где раньше жила! – со злостью произнесла она.
– Я тебя не пущу... к маме.
– Попробуй только! Я вернусь, когда твоя Катя разберется со своими проблемами и Мика вернется к ней.
– Но я все равно буду видеться с сыном...
– Да видься сколько угодно! Только не при мне!
– Я тебя никуда не пущу...
– Пустишь! – Она вырвалась и, стуча каблуками, принялась ходить по комнате, собирая свои вещи. – Черт возьми, Ганин! – Она остановилась перед ним. – Все-таки объясни мне... Ты ведь никогда не любил детей! Почему же теперь так носишься со своим ненаглядным сыночком?
– Потому что... – Ганин задумался. – Знаешь, я действительно не люблю детей. Они какие-то все... бр-р! – противные. Чужие дети. Но свои...
– Что – свои? – быстро спросила Рита, комкая в руках длинный кашемировый шарф, который до того пыталась аккуратно сложить.
– Это же огромная разница! Небо и земля! Есть дети, и есть... дети. Слушай, Ритка, я даже вот чего подумал – отчего бы нам не завести кого-нибудь...
– Я тебя ненавижу! – Рита с размаху хлестнула его шарфом. – Скотина!
– Рита... – с тоской произнес он, прикрываясь рукой. – Я, между прочим, тоже тебя не узнаю. Ты была всегда такой выдержанной, такой... такой нормальной.
– Ганин... – она уткнулась в шарф лицом. – Если бы ты знал!
– Что я должен знать? – он попытался отвести ее руки от лица. – Ну скажи... Ты от меня что-то скрываешь, да?
– Ничего я от тебя не скрываю! – Рита снова забегала по комнате, собирая вещи.
– Рита, перестань... – Он бегал за ней, раздраженный и несчастный. – Я тебя никуда не пущу!
– Ганин, я вернусь. Как только Катя заберет Мику, я вернусь. Все будет по-старому. Но сейчас ты должен отпустить меня.
– За что ты его так ненавидишь? – растерянно спросил он. – Я не понимаю...
– Я его не ненавижу. Он, в общем, неплохой парнишка. Какой-то неприкаянный...– призналась Рита. – Наверное, его мамаша не слишком-то много уделяла ему времени. Он так радуется, когда кто-то обращает на него внимание. Он на тебя чуть ли не молится!
– Да, это так... – улыбнулся Ганин.
– И он совсем не злой и не вредина, – честно сказала Рита. – И ко мне, в общем, неплохо относится... Уж я бы на его месте непременно попыталась выжить из дома злую мачеху! А он – нет.
– Было бы здорово, если бы мы жили втроем, – грустно произнес Ганин. – Ты, я, Мика. Ты бы скоро совсем к
– Нет. Ты сам к нему еще не привык. Ты просто забросил все – работу, меня... Ты видишь только его... сумасшедший отец.
– Это пройдет, – обнял он ее. – Так, наверное, только сначала. Целых одиннадцать лет я ничего не знал о нем! Скоро я привыкну к тому, что у меня есть сын, что он очень славный мальчишка, и все будет по-старому.
– Ты слишком его любишь, – строго сказала Рита. – Ты готов отдать ему все. Вспомни – ты меня на пушечный выстрел не подпускал к своему компьютеру, на котором работаешь, а ему – позволил. Ты готов потратить на него все деньги. Ты... – Она не стала продолжать и безнадежно махнула рукой. – Но ничего, скоро мамаша заберет его.
– Рита!
– Хочешь, я скажу тебе правду? – она сделала шаг назад.
– Ну, скажи...
– С помощью своего сына ты пытаешься решить свои проблемы, – тихо произнесла она. – Ты – холодный, нетерпимый к окружающим людям человек. У тебя никогда не было друзей – в лучшем случае, приятели. У тебя, наверное, и детства никакого не было. А сейчас, с помощью сына, ты хочешь вернуть себе все – и детство, и друзей. В нем ты видишь себя. И на самом деле ты любишь не его, а себя!
Было утро. Солнце уже давно поднялось и теперь светило прямо в лицо. Через распахнутую форточку в комнату врывался городской шум.
Катя по привычке стала искать глазами будильник, а потом вспомнила, что сегодня суббота, и никуда не надо торопиться. А еще она вспомнила, что сына нет в квартире, и одиночество сразу же навалилось на нее, как тяжелая плита.
– Все, я так больше не могу, – прошептала Катя. – Сегодня же поеду к ним!
«К ним» – это к сыну и... к Ганину.
– Да, точно... Заберу Мику. Иначе я с ума сойду...
Телефон молчал. Звонки с угрозами давным-давно прекратились. Никто не караулил под окнами. Чего бояться? Может, быть, Алексей помирился с женой, и они пытаются начать жизнь заново?
У Кати было большое искушение позвонить бывшему любовнику и узнать, как там дела, но она остановила себя. Не стоит нарушать чужой покой, не стоит мешать людям... Один раз она уже сделала ошибку, когда связалась с чужим мужем.
Катя принялась собираться. Пока завтракала, слушала прогноз погоды по телевизору. Плюс двадцать пять, осадки маловероятны... Конец апреля выдался аномально теплым.
Она выбрала простое крепдешиновое платье – на бледно-желтом фоне мелкие красные цветочки. Стиль ретро. Красные босоножки. В данном случае их красный цвет тоже выглядел каким-то старомодным.
Придирчиво посмотрела на себя в зеркало. Она не хотела выглядеть слишком вызывающе – и, кажется, у нее это получилось. Крепдешин, красные босоножки, прямые темные волосы...
Пока ехала к Ганину, все смотрела по сторонам, но ничего подозрительного не заметила.
– Ты? – распахнул перед ней дверь Ганин. – Господи, Катя!