Дворец для сероглазого принца
Шрифт:
– Ганин, я про тебя не могу понять то же самое!
– Целых одиннадцать лет... Целых одиннадцать лет ты молчала!
– Ты мог бы вернуться...
– Я и вернулся! – закричал он. – Я вернулся! Именно потому, что понял – я без тебя не могу! Бесполезно было удирать на другой конец света, когда ты, Катя, все равно осталась в моем сердце. Пару лет я там промучился, а потом вернулся – к тебе.
– Что? Ко мне?! Почему же тогда я тебя не заметила... – недобро засмеялась она.
– Мне сказали, что ты вышла замуж и родила ребенка, –
– Кто тебе это сказал?
– Да бабка твоя – вот кто!
– Баба Лиза? – с недоумением спросила Катя. Комната перестала вертеться перед ней, и Катя чуть не упала. Ганин едва успел подхватить ее.
– Она самая!
– Минутку... Я не понимаю... Зачем она тебе это сказала? Неужели нарочно? – Катя медленно опустилась на диван. – Баба Лиза сказала тебе...
– В том-то и дело, что не нарочно, – язвительно ответил Ганин, стоя перед ней. – Она меня даже не узнала. Нарочно... Ничего подобного! Я, как прилетел, первым делом позвонил тебе. К телефону подошла твоя бабка. И, на мой вопрос, как бы мне переговорить с Катей, буркнула, что Катя здесь не живет, что тебя надо искать в другом месте. Что ты с мужем и ребенком прописана совсем в другом месте. И она весьма любезно продиктовала твой новый телефон.
– Что?
– Что слышала!
Катя сжала пальцами виски.
– Ганин... Гриша! Она ведь... она ведь сущую правду тебе сказала, – ошеломленно пробормотала Катя. – Так оно и было – я вышла замуж за Толика Лаэртова и вместе с Микой жила у него. Мика тогда еще был совсем маленький. А Толик Лаэртов – очень неплохой человек, у него единственный недостаток – его мама...
– Ничего плохого я и не собираюсь говорить о твоем муже, но я-то подумал, что ты от него родила ребенка! – все тем же язвительным тоном произнес Ганин. – Я тогда понял единственное: поезд безвозвратно ушел!
Катя, полуоткрыв рот, смотрела на него.
О чем она думала? Бог весть... Вряд ли она жалела о том, что обстоятельства развели их тогда в разные стороны.
Ганин отвернулся.
– Не имеет смысла теперь вспоминать, – глухо произнес он, – из-за чего мы расстались, что помешало нам снова встретиться. Не об этом мы должны думать сейчас.
– Да... – едва слышно откликнулась она. – Это все неважно. Но, Ганин...
– Что, Катя?
– Я очень сожалею. Прости меня. Нет, правда, ты должен был знать о сыне!
Он с изумлением повернулся к ней.
– И ты... ты меня тоже прости, – с трудом произнес он.
– Ну, а ты-то в чем виноват?
– В том... в том, что уехал. Что не дал тебе понять, насколько ты дорога мне. Ох уж этот юношеский максимализм! – с досадой произнес он. – Если бы я вел себя чуточку по-другому... Ты бы тогда не побоялась найти меня...
– Гриша, не надо, – покачала она головой.
– И почему я не поговорил с тобой, когда вернулся... Вот в чем я тоже виноват!
– Бог наказывает нас – за те ошибки, которые мы совершили когда-то... – мрачно произнесла она. Потом
Солнечный свет едва пробивался сквозь пыльные окна.
Было холодно, но холода Нелли не чувствовала – в каком-то оцепенении она сидела у старого деревянного стола и машинально теребила бахрому ветхой скатерти.
Герман ходил из угла в угол, и половицы скрипели у него под ногами.
У него опять разболелся желудок – Нелли определила это по зеленовато-желтому, бледному лицу брата. Он мучился, но скрывал боль. «Как бы язва у него опять не открылась, – машинально подумала Нелли. – Что мы будем делать, если ему станет плохо?»
– Нас никто не найдет, – хрипло произнес Герман. – Чего ты боишься? Мы все продумали.
– Да, никто нас не найдет... – торопливо согласилась она.
В самом деле, никому и в голову не пришло бы искать их в этом заброшенном дачном домике, принадлежащем бывшей теще Германа. Старуха не появлялась тут раньше июня – он прекрасно это знал. И ехали они сюда не на машине Нелли, а на другой, взятой напрокат.
– Надо сделать то, что мы давно задумали, а там – будь что будет... – морщась, пробормотал брат. – Ведь так, Нелли?
– Совершенно верно.
– Никто, кроме нас, не заступится за нашу Поленьку... – мрачно бормотал он. – Это будет справедливое возмездие. Око за око! Послушай, Нелли...
– Что? – тихо отозвалась она.
– Я вот тут подумал – надо все сделать... с какой-то выдумкой, что ли...
– Как это? – непонимающе подняла она на него глаза.
– Ты ведь микробиолог... Знаешь, было бы неплохо, если бы ты достала какой-нибудь вирус, или что-нибудь в таком роде...
– Где же я его достану? – с удивлением сказала она. – Герочка, я же не в секретной лаборатории работаю, а на молокозаводе... Там, кроме кефирной закваски, и нет ничего!
Германа ответ сестры не удовлетворил.
– Ну, а знакомые у тебя по институту остались? – нетерпеливо спросил он. – Которые со всем этаким связаны?
– Да... Кажется, Лерочка Максатова... Вроде бы она сейчас где-то в Институте Гамалеи работает, что ли...
– Отлично! Ты можешь с ней связаться?
Нелли словно очнулась ото сна.
– Гера, нет! Послушай, то, что ты предлагаешь, – совершенно невозможно!
– Ты передумала? – рассердился он.
– Нет, но...
– Тогда я сейчас поеду в аптеку. Там, в Грязях, есть. Я видел, когда мы проезжали мимо...
– Ты забыл свои лекарства?
– При чем тут мои лекарства! Я не о том. Ты мне скажи, что купить... ну, хоть в этом-то ты разбираешься? – морщась, как бы сквозь зубы, произнес он. – Не руками же мы должны это делать...
Нелли побледнела.
– Рецепт нужен – на сильнодействующие-то средства... – пробормотала она.